Следы на песке

Живя в городской квартире или сельском доме, мы, как нам кажется, довольно хорошо знаем расположение комнат. Помним, где стоят стол, шкаф, комод, где беседка в саду, где колодец, как огородами пробраться на пруд. А вот незамысловатый эксперимент: пройдите везде с завязанными глазами и проверьте свою память. Если же вы еще к тому же заключите пари, то пара синяков будет небольшой платой за проверку своей ориентации и адаптивности. А если мы усложним задачу? Предположим, вы в пустыне. Вокруг, насколько хватает обзора, теснятся барханы или щебнистая голубая равнина уныло тянется до горизонта. Как здесь найти стороны света, корм, воду? Трудный вопрос. А вот лошади прекрасно ориентируются в этих условиях. Обратимся к словам знаменитых путешественников, братьев Грум-Гржимайло: "Весною, когда в табуне есть жеребята, она (дикая лошадь - В. К.) отдыхает всегда на одном и том же месте. Это свидетельствуется тем, что мною была найдена площадка около сорока квадратных сажень, сплошь покрытая толстым слоем жеребячьего навоза... С восходом солнца стадо их выходит из гор на пастбище и водопой, к заходу же солнца возвращается обратно в горы, где и ночует... Вследствие привычки лошадей ходить гуськом, по всей местности Гашуна идут глубоко проторенные тропинки; между тем, там, где водятся куланы и джигетаи, мы этого не встречали... Одним из самых отличительных признаков присутствия в данном месте диких лошадей служат громадные кучи навоза близ троп...".

Итак, дикие лошади легко ориентировались в пустыне, причем на больших пространствах. У них были свои миграционные пути, которые они обновляли из года в год. На этих путях они знали все особенности ландшафта, могущие служить укрытиями в бурю: ложбины, ущелья и скалы. Знали, где расположены водопои, где вода стоит у самой поверхности и ее можно добыть, копая копытами лунки, где дольше остаются снега, лучше пастбища и меньше врагов.

Чтобы нагляднее представить себе систему пространственной ориентации диких лошадей и преобразование ими больших территорий из "незнакомых" в "знакомые", вновь обратимся к жизнедеятельности табуна лошадей Пржевальского на территории Аскании-Нова, где огражденность загонов площадью от 45 до 1550 га позволяет сконцентрировать и усилить преобразующую деятельность животных.

Все действия табуна на этой территории строго закономерны и обусловлены распределением внешних стимулов и особенностью строения данной территории. Сюда входят расположение водопоев относительно более или менее удачных пастбищных участков, конфигурация загона и рельеф - наличие горы, навеса, камышей и т. д. К внешним стимулам относится то, что находится "за забором" (фермы, дороги, люди, техника, другие лошади или животные) и внутри (другие группы лошадей, человек и т.д.). А вот уже на этот общий фон накладывается система пространственного распределения лошадей.

Во-первых, на этой территории обязательно присутствует прообраз дома, убежища - "домашний" участок. Это сердцевинная зона пространственной структуры территории, но находится она не обязательно в центре загона, а там, где это наиболее удобно самим лошадям, и представляет собой "тырло" - выбитый копытами пылевой участок, на котором лошади пережидают жару, непогоду, отдыхают. Сюда же они инстинктивно стремятся и в минуты опасности, хотя зачастую здесь фактически нет ни укрытия, ни защиты. Для лошадей данное место обладает особой притягательностью - это хорошо видно, если спугнуть табун в различных концах загона. Покрутившись и определив направление, откуда грозит опасность, табун направляется на свой "домашний" участок. В некоторых особенно крупных загонах у лошадей, кроме основной зоны, есть еще одна или несколько запасных, на которых они тоже любят отдыхать, но гораздо реже. Со всех сторон центр сердцевинной зоны окружен пылевыми "ваннами" - большими выемками почвы, превращенными в пыль, где лошади валяются, освобождаясь таким способом от линяющей шерсти и паразитов. А по периметру, на границе и за пределами сердцевинной зоны, находятся коллективные "туалеты" - те самые кучи засохших и свежих фекалий, наличие которых в местах обитания лошадей отмечали и братья Грум-Гржимайло. Наличие этих куч отнюдь не случайно. Лошади, отдыхающие на "тырле", не позволяют себе там или в пылевых "ваннах" оставлять свои фекалии, а стараются это делать в "туалетах". Интересно, что на пастбище они оставляют фекалии тоже не где попало, а в определенных местах - вдоль троп или там, где они обычно не кормятся. "Туалеты" являются, как это ни странно, немаловажными участниками систем связи, установления и поддержания иерархии в стаде.

Невдалеке от водопоя расположен участок послеводопойного отдыха. Трава на нем менее выбита, здесь тоже есть несколько пылевых "ванн", а по периметру - ряд "туалетов". Есть еще и "зона обзора". Она расположена в загоне, с довольно высоким насыпным холмом, заросшим степной травой, с которого открывается обзор почти всех территорий резервата. На этом холме животные встречают рассвет, часто отдыхают во время дневного зноя и заканчивают свой день. Когда в близлежащих загонах происходят какие-то заслуживающие внимания лошадей события, они собираются наверху и с интересом разглядывают происходящее. Такими событиями были отлов зебр, обездвиживание быка, приезд киносъемочной группы и др.

В двух загонах еще есть укрытия - огромные навесы, сложенные из железобетонных плит. Ими лошади пользуются лишь как прикрытием в случаях ухода от человека и очень редко - по назначению. Как бы сильна ни была метель или ветер с дождем, большее, на что табун идет, - это стояние перед навесом или за одной из боковых его стен. И только пару раз за много лет я наблюдал, что лошади зашли под навес. Видимо, в генетической памяти этих животных нет подобных образов, и они остерегаются доверять им в полной мере. Нужно добавить, что все домашние лошади, шетлендские пони, антилопы, ламы, бизоны пользуются укрытиями довольно часто, а домашних лошадей, например, даже летний дождик загоняет под навес. Лошади же Пржевальского, куланы и группа "степняков" - оленей и ланей, пришедших в загон "на зимовку" из больших загонов, в такое укрытие, как правило, не заходят.

Все указанные выше участки на территории загонов связаны между собой системой "коммуникаций" - тропами, которые начинаются в двух основных отправных точках - у водопоя и в сердцевинной зоне. Причем есть тропы магистральные и периферические. Отличаются они степенью функциональности в жизни лошадиного населения и, как следствие, - степенью утоптанности. Например, магистральные тропы соединяют водопой и "тырло", водопой и пастбище, "тырло" и пастбище и углублены в почву на пять-восемь сантиметров. Периферические тропы играют не меньшую роль и ведут к дальним участкам загона. Появились же они потому, что лошади, если они пасутся, передвигаются по загону цепочкой или гуськом.

Особенно впечатляюще выглядит переход лошадей ранним туманным утром, когда появившиеся из влажной мглы цепочки животных бесшумно скользят по загону по колено в тумане. Изгибаясь, сливаясь и расходясь, эти цепочки как бы плывут по воздуху, напоминая сказочного многоголового змея.

Сегодня мы можем только догадываться, каким образом вид сформировал такую специфическую адаптацию. Возможно, что переходы цепочкой выработались исторически у лошадей при многокилометровых миграциях. При таком передвижении степной травостой не оказывает животным сопротивления, идущие в середине могут дремать на ходу, отключившись от внешнего мира и переложив функцию охраны на крайних - первых и последних особей. В целом же тропы экономят время и энергию при переходах и служат немаловажной составной частью образного плана территории со всем ее содержанием, который складывается в памяти лошадей и помогает им в борьбе за жизнь. Доказательств тому много, и все они указывают, что даже в самых критических, стрессовых ситуациях животные спасаются в направлении известного им укрытия, используя при этом тропы. Интересно, что ночью на знакомой им территории они ориентируются ничуть не хуже, чем днем. Незнакомая же территория сразу сбивает лошадей с толку. Они теряются, не знают, куда бежать, где что находится, и нужно определенное время, чтобы они освоились и план местности сложился в их памяти и сознании.

В одном из загонов, где лошадей Пржевальского содержали ряд лет под руководством одного и того же жеребца, есть еще одна составная часть территории - патрульная тропа, которая огибает загон по периферии, вдоль сетки, ограждающей загон. По этой тропе жеребец обходит свои владения, преследует едущих за сеткой объездчиков или других жеребцов. В такие минуты он похож на разъяренного льва, который пытается через решетку добраться до укротителя.

В других загонах нет патрульной тропы, принадлежащей именно лошадям Пржевальского, поскольку там табун находится, как правило, или непродолжительное время, или без доминантного жеребца. В наиболее "критических" точках патрульной тропы обычны маркировочные участки, или патрульные метки. Это тоже кучи фекалий, но небольшие и принадлежащие исключительно хозяину участка - табунному жеребцу. Оставляет он их там, где встречает и провожает своих соперников и врагов - около ворот, в углах загона, около водопоя, вокруг центрального "тырла", около приметных мест на территории (геодезический столбик, навес и т.д.). Кроме постоянных меток, жеребец может оставлять и "ситуационные". Происходит это в случае, если "враг" сильнее его и жеребцу приходится отступать по своей территории. Но он это делает достойно и пытается остановить продвижение объекта угрожающим ритуалом и мечением территории.

Такая стабильная система "охраны" одного из загонов сложилась из-за относительно малого его размера (всего 45 гектаров) и очень доминантного и властного характера жеребца-вожака, не имевшего себе соперников на протяжении многих лет, поскольку он был основным производителем и хозяином табуна.

Попав на большую территорию Чапельского пода, табун ведет себя иначе. Жеребец уже не охраняет стабильно какую-то определенную территорию подобно тому, как это делают самцы территориальных видов животных - куланов и некоторых антилоп. Да ему это и трудно сделать, поскольку табун передвигается по большой территории. Жеребец поступает по-другому - охраняет территорию, которую табун занимает в какое-то конкретное определенное время. И эта охраняемая зона "передвигается" вместе с передвижением табуна. Где бы табун ни находился - на водопое, переходе или пастбище, вокруг него существует зона, охраняемая жеребцом. Размер ее зависит от индивидуальных качеств каждого конкретного жеребца - вожака табуна и от характера объекта, от которого табун нужно охранять (другого жеребца или человека, машины). Молодой жеребец, недавно ставший половозрелым, может и вовсе не охранять табун. Жеребец постарше уже метит территорию, пытается угнать табун в другое место, прикрывая его отход. Тот же самец, что прошел "огонь, воду и медные трубы", ведет себя на территории по-хозяйски. Так, жеребец Парад, например, встречал посторонние объекты (верховых, телегу с объездчиком) при въезде в загон, за два-три километра от табуна, и преследовал их не только на территории загона, но и за его пределами. Много раз он гнал своих "заклятых врагов" - верховых вплоть до центральной усадьбы, перепрыгивая при этом через две-три сетки (каждая высотой по два метра) и уходя от табуна на четыре-пять километров.

Зимой 1986 года из загонов асканийского зоопарка сбежали на волю несколько молодых жеребцов. Часть удалось вернуть, а двое остались на полях. Чувствовали они себя прекрасно. Не отходя далеко от загонов, обследовали близлежащие поля и, найдя всходящие озимые, стали их регулярно посещать. Изредка они возвращались и укрывались в лесополосе рядом с загонами зоопарка. Постепенно они стали расширять осваиваемую территорию, дошли до одного из ответвлений Северокрымского оросительного канала, проложенного в шести километрах от загонов и, наконец, обошли все близлежащие села, откуда жители звонили и сообщали о их передвижениях. Жеребцы переходили дороги с оживленным движением, незнакомые поля, лесополосы, кружили по району, а потом вновь возвращались к зоопарку. В одном из таких походов они перешли по шоссе через мост на другую сторону канала, отрезав таким образом себе путь назад. С этого момента они начали курсировать вдоль канала, пытаясь найти обратную дорогу. Постепенно удлиняя переходы, они дошли вдоль системы каналов на север до Каховки и на юг - до Армянска, а ведь каждый из этих городов отстоит от Аскании-Нова на 50 километров.

Осваивая территории, по которым проходит канал, жеребцы нашли под Армянском обширный под - чашеобразное понижение с озером посредине. Убедившись, что домой не попасть, они поселились здесь и изредка проходили свой маршрут вдоль канала. Обследовав место их обитания и проследив за ними, я нашел на этом участке (включавшем поля, животноводческие фермы, под) в лесополосе сердцевинную зону, где жеребцы отдыхали и куда возвращались несколько раз на протяжении дня. На место их водопоя в поду указывала протоптанная ими тропа в камышах, а паслись они на приятно зеленеющей озимой пшенице (под с бедной солончаковой растительностью в этом отношении привлекал их меньше). Жеребцы прожили там часть зимы и раннюю весну, познакомились за это время со всеми животноводческими фермами в округе и освоили в общем территорию Таврии более чем на 100 километров.

Могли ли они уйти в иные края? Видимо, да, если бы их лишили "точки притяжения" (зоопарка, в котором они родились и выросли и где осталось основное стадо) или в случае появления слишком сильных раздражителей. Но и в другом месте они также четко освоили бы территорию и ориентировались на ней.

Сопоставление данных Грум-Гржимайло, почерпнутых в природе, с нашими, из заповедника, где лошади находятся в условиях относительной свободы, позволило выяснить, что мы далеки еще от понимания мира дикой лошади. А ее психика гораздо глубже и обширнее наших самых смелых прогнозов. Ведь для того, чтобы ориентироваться в сложно организованном пространстве, заполненном горами, каналами, реками, холмами и долинами, необходимо ясно представлять себе их расположение, удаленность, пропорции расстояний. Можно ли это сделать, не сумев сформировать в своем сознании план, схему этого размещения? Видимо, нет. Следовательно, такие схемы в сознании лошади образуются, а поскольку здесь не обойтись без экстраполяции и абстрагирования, мы можем себе представить, насколько высоко развитие лошади.

По мере освоения территории лошади оставляют на ней следы своего пребывания, приспосабливая таким образом пространство к потребностям своей жизни. Все эти тропы, метки, зоны покоя, пастьбы и т. д. информативно обогащают среду обитания лошадей, облегчая им существование.