Ох уж это пиаффе...

Очень долго искал Филатов коня, который мог бы по-настоящему хорошо освоить классическую "высшую школу" и на котором можно было бы соперничать с сильнейшими всадниками мира - шведами и англичанами, итальянцами и немцами. И не просто соперничать, а побеждать их. Пока Сергею это не удавалось. На состязании конников по программе XVI Олимпийских игр, проходивших в Стокгольме, он занял лишь одиннадцатое место в личном зачете.

Кто был виноват в этом? Он сам или его Ингас? Вопрос серьезный. Ведь конный спорт таков, что результаты в нем зависят и от всадника, и от лошади. Так кто же был виноват?

Сергей имел полное право считать себя невиновным. Не только он сам, его тренер, но и зарубежные специалисты были уверены в том, что Филатов, как и его товарищи по команде, - очень искусный наездник. Шведская газета "Дагенс Нюхетер" писала тогда: "Выступления русских элегантных конников явились новым доказательством того, что Советский Союз целеустремленно продолжает идти вперед по всем видам спорта".

Действительно, наши конники показали себя великолепными мастерами, но их лошади плохо выступали на международной арене. И Скачок Николая Ситько, и Репертуар Саши Второва совершили немало ошибок. Сбивался и филатовский Ингас. Тогда-то Сергей и решил поменять лошадь.

Вернувшись из Стокгольма на родину, Сергей начал искать подходящего коня. Он ездил на конные заводы, ипподромы, в конноспортивные школы, но все напрасно. Перед глазами Сергея прошли сотни гнедых, буланых, вороных и караковых скакунов, но ни один не тронул сердце спортсмена. Многие казались чудесными, порой великолепными лошадьми, и все же они были, как говорил друг Филатова, "серо-буро-малиновой масти". Но, конечно, дело было вовсе не в масти. Сергею хотелось, чтобы его будущий конь в отличие от Ингаса был совершенным "интеллигентом": стройным и гордым, умным и послушным. Такого ему не попадалось.

Но вот (это было в 1958 году) председатель Федерации конного спорта СССР Петр Прохорович Парышев сказал Сергею, что, кажется, он видел такую лошадь, какую хочется Филатову. Вместе они пришли на Выставку достижений народного хозяйства.

- Знаешь, - сказал Сергею Парышев, когда они приближались к конюшне, - стоит этого жеребца вывести в загон, как вокруг тысячи людей собираются.

- Что, настолько безобразен? - грустно пошутил Сергей. Почти потеряв надежду найти желанного коня, он и теперь не верил, что мечта сбудется.

Парышев не ответил. "Неужели и этот не понравится?" - с тревогой подумал он, когда они подошли к одному из денников, и незаметно взглянул на Сергея. Но тут же успокоился. Филатов восхищенно рассматривал стоявшего в деннике вороного жеребца и радостно улыбался. И было отчего. Стройный, как легендарный Пегас. Длинная, лебединая шея. Тонкие, очень сильные ноги. Могучий круп. Иссиня-черная шелковистая шерсть. Лукавые, налитые кровью глаза породистого животного. Да, это была действительно великолепная лошадь, которая, казалось, словно рождена для "школы".

Парышев и Филатов долго разглядывали Абсента в деннике. Потом его подседлали, вывели, и они опять разглядывали его уже в загоне. Смотрели, восхищались, а вместе с ними прекрасной лошадью любовались сотни посетителей выставки, появившихся неизвестно когда и откуда. Парышев был прав.

- Беру. Моя, - заявил наконец Сергей.

Но Петр Прохорович лукаво прищурился:

- Будет твоя, если дадут. Лошадь-то государственная.

Абсент появился на выставке как лучший экземпляр ахалтекинской породы, а принадлежал он казахстанскому зерносовхозу "Луговской". Иначе говоря, все зависело от руководителей совхоза.

- Напиши им письмо, - посоветовал Парышев, - может, не откажут...

Сергей так и сделал. Ответа не было долго. И когда он почти отчаялся, ему вдруг вручили долгожданный конверт.

"Абсент - чудесная лошадь, - говорилось в письме директора совхоза Вениамина Вениаминовича Иванова. - Берегите ее. Желаем успеха".

Сергей понял вначале только одно: ему отдавали Абсента. А потом понял и другое: Иванов - настоящий человек, если решился отдать такую замечательную лошадь.

В том, что Иванов - настоящий человек, Сергей убедился позднее, в том же 1958 году, когда побывал в "Луговском". В совхозе выращивали отличных лошадей, но Иванов говорил так:

- Надо знать, на что они способны. А для этого они должны пройти испытание. Ну, а какое испытание сложнее, нежели Олимпийские игры! Так что берите, Сергей Иванович, Абсента, ездите на нем, выступайте, а если еще и успехов добьетесь - только спасибо скажем.

"Если бы все так поступали, - размышлял потом Филатов, - каких результатов добились бы наши конники!"

Но все это было потом, и размышления, и поездка в Казахстан, и беседы с Ивановым. А тогда, получив письмо, Сергей понял лишь одно: Абсент переходил в его руки.

Он не хотел терять ни часа, ни тем более дня, и тут же решил по-настоящему познакомиться с Абсентом.

Однако расположить коня сразу Сергею не удалось. Едва он протянул руку, чтобы погладить Абсента, как тот злобно захрапел и дернул головой. Не помогли поначалу и ласковые прозвища, и даже сахар. Абсент и вправду оказался крепким орешком.

- Ничего, еще подружимся, - сказал Сергей и ласково похлопал Абсента по лоснящемуся крупу.

У Сергея были основания говорить так. Много лошадей перевидал он на своем веку, многих, даже самых капризных и недоверчивых, сумел объездить.

Впервые Филатов сел на коня еще мальчиком. В селе Лысые Горы Тамбовской области, где он родился, в компании таких же, как он сам, голоногих пареньков Сережка гонял табуны на реку, ездил в ночное. Его навязчивой мечтой было стать настоящим всадником.

И он не изменил детской мечте. В 16 лет поступил в кавалерийское училище. А окончив его, стал заниматься конным спортом.

Сперва совершенствовался в троеборье, прыжках через препятствия, а потом по совету Николая Ситько перешел на высшую школу верховой езды.

Ситько знала вся страна. Он был неоднократным чемпионом СССР, большим мастером выездки. С неизменным успехом выступал на крупнейших физкультурных праздниках и парадах. Его знаменитый Скачок, повинуясь воле всадника, даже танцевал "Яблочко", пользу и вальсы.

Сергею хотелось походить на Ситько, и он последовал его совету. Уже в 1954 году Сергей Филатов оказался. лучшим на первенстве СССР в розыгрыше Малого приза по манежной езде. В 1955 и 1956 годах он занимает на чемпионатах страны вторые места по еще более сложной программе - Большого приза. А в 1957 году впервые становится чемпионом СССР и никому не уступает этот титул и в следующем сезоне, том самом, когда нашел Абсента.

Так стал он преемником прозорливого Ситько. Впрочем, в предвидении бывшего чемпиона не было ничего удивительного. Сергей Филатов, научившись хорошо разбираться в характерах лошадей, всегда находил "общий язык" со своими четвероногими помощниками. В выездке же это особенно важно. Если некоторым лошадям нравится прыгать через барьеры и другие препятствия, то выполнять сложные и мучительные для животного упражнения высшей школы не по душе ни одной. Лошади занимаются этой своеобразной гимнастикой или из-под палки, или из-за доверия к хозяину. Из-под палки выходит гораздо хуже, чем по любви.

Филатову лошади доверяли.

Вот почему Ситько нельзя назвать провидцем - просто он отлично знал Сергея. Вот почему и сам Сергей твердо верил, что подружится с Абсентом. Но он даже не предполагал, насколько это окажется трудным.

Да и никто не предполагал такого. Напротив: поведение Абсента в первые месяцы тренажа позволяло надеяться на самые блестящие успехи.

Заполняя первую страницу своей спортивной биографии, Сергей Филатов специализировался в преодолении препятствий. С этого же начинал и Абсент. Тем не менее высшую школу он осваивал уверенно. Абсент необычайно легко выполнял самые разнообразные упражнения, унаследовав удивительную красоту и грацию от своего знаменитого отца Араба-Казбека, того самого, которого тысячи фотокопий запечатлели несущим в седле легендарного героя гражданской войны С. М. Буденного.

Сергей был в восторге. Ему оставалось только шлифовать движения Абсента, который, казалось, слушался всадника беспрекословно.

К 1959 году Абсент уже хорошо овладел премудростями школы, правда, еще не достигнув совершенства. Но Сергей пока и не стремился к этому. Ему хотелось лишь проверить, какое впечатление произведет его конь на зарубежных специалистов. Они считали, что уже самый вид лошади должен вызывать такое же эстетическое наслаждение, как фигура балерины. Нередко их оценки зависели именно от силы первоначального впечатления. Понравилась лошадь - баллы растут, не понравилась - уменьшаются.

Филатовский Ингас за границей не очень нравился. Ну, а что скажут об Абсенте?

И летом 1959 года вместе со своей новой лошадью Филатов приехал в Лейпциг на сельскохозяйственную выставку социалистических стран.

Одновременно там проходили соревнования конников. Выступал на них и Филатов. Но уже до начала состязаний Абсент вызвал всеобщий восторг.

Филатов убедился: можно идти дальше.

Вернувшись в Москву, он принял участие в Спартакиаде народов СССР. Выступал на двух лошадях: в командном зачете - на Ингасе, в личном - на Абсенте. Ингас принес Сергею третье место, Абсент - золотую медаль. С тех пор у Сергея остался только один конь.

Теперь Сергей уделял Абсенту еще больше внимания, отдавал ему свободное от военной службы время. И словно ценя это, Абсент все больше привязывался к хозяину.

Программа Большого олимпийского приза была отработана почти с блеском, не совсем хорошо получались лишь отдельные движения. Сергей видел, что они по силам Абсенту, но почему-то лошадь не хочет выполнять их.

Прежде, входя к коню в доверие, Сергей не стал бы насиловать его волю, действовал бы постепенно, не торопясь, чтобы не запугать лошадь. Но теперь, уверовав в свою власть и помня о близящейся Олимпиаде, Филатов перешел к решительным действиям. Когда однажды Абсент не подчинился приказу и, как обычно, не выполнил одно из своих нелюбимых движений, рассерженный Сергей не выдержал и наказал жеребца шпорами.

Такое случилось впервые. Но в тот момент Сергей не мог иначе. Сегодня не помог ни любимый Абсентом хлеб, ни морковь.

Сергей ждал самого плохого. Ждал этого и Володя Алексеенко, который ухаживал за Абсентом и прекрасно знал, что на вороного красавца можно подействовать только лаской.

Каково же было их удивление, когда они увидели, что Абсент не рассердился! Он только испуганно фыркнул, но стоило его несколько минут погладить, и он совершенно успокоился. Больше того, по команде Сергея сразу и отлично выполнил ненавистное упражнение.

"Эге, голубчик, - подумал Сергей, - да ты, оказывается, вовсе не такая сложная натура..."

Сергей ошибался. Зимой Абсент доказал ему это. На первенстве Москвы в том самом месте программы, в котором когда-то Сергей наказал его шпорами, Абсент так скверно выступил, что Филатов откатился в итоге на одно из последних мест.

Нет, Абсент не забыл обиды, и был он не так-то прост, как подумалось Сергею. И Филатову пришлось снова пересматривать свое отношение к Абсенту.

Ясно было одно: Абсент не терпел грубости. Но и ласка помогала не всегда. Особенно при выполнении пиаффе.

Ох уж это пиаффе! Сколько мучений доставило оно Сергею. Выполнять его Абсент категорически отказывался. На него не действовало ничего. И Сергей поневоле начинал задумываться над словами зарубежных конников, услышанными в Стокгольме.

Они говорили так: "Жеребец в высшей школе - гиблое дело. Здесь нужна мягкость движений, грация, полная беспрекословность. А жеребцы капризны, злы, резковаты, необузданны". Не случайно на всех крупнейших соревнованиях побеждали те, кто ездил на кобылах или на худой конец на меринах. На тех же стокгольмских соревнованиях олимпийским чемпионом стал прославленный шведский офицер Генри Сен-Сир, выступавший на кобыле.

"А может, они и правы, - размышлял Сергей о словах зарубежных конников, - и я действительно впустую вожусь с Абсентом? - Но тут же протестовал: - Неужели человек не в силах совладать с животным?" - И он снова приступал к тренажу Абсента.

Хотя тот и продолжал артачиться, Сергей с каждым днем все меньше верил словам иностранцев. Росла его убежденность в том, что, выступая на жеребце, можно показать большее искусство, чем показывают сторонники теории "покорности". Но зато тут требуются и гораздо большие усилия. Не боялись ли этого зарубежные "теоретики"? Не потому ли шли они проторенным, легким путем?

Как бы то ни было, но Сергей не отступал. К своей цели он продвигался медленно, верно. И только пиаффе портило все. Подсчитывая оставшиеся до Рима дни, он ощущал набегавший на спину холодок.

Навязчивое французское слово не давало покоя. Сергей засыпал, думая о пиаффе, и просыпался, думая о том. же. "Пиаффе, пиаффе", - звучало неотступно, вызывая мучительную боль и рождая десятки оказывавшихся бесполезными планов. Но один вдруг помог.

В тот день Абсент, как всегда, выполнял олимпийскую программу безупречно. Но, как всегда, дойдя до пиаффе, остановился. И тут Сергея осенило. А что, если Абсент не желает отбивать рысь на месте сразу после продолжительного непрерывного движения? А что, если заставить его делать пиаффе с места?

Еще не надеясь на успех, Сергей соскочил с седла, усадил на свое место Володю Алексеенко, а сам взял в руки бамбуковые хлысты - "удочки" - и осторожно потрогал ими передние ноги Абсента. Тот недовольно задвигался, завертел шеей, однако, видя, что от него не отстанут, подпрыгнул.

Это было далеко не настоящее пиаффе, но сейчас Сергею и этого было довольно. Самое главное - начать, а то, что это было началом, Сергей понял сразу. И приободрившийся, повеселевший, он щедро угостил Абсента морковью.

Видимо, такой подход к "делу" Абсенту понравился, потому что с тех пор он выполнял пиаффе безотказно. Скоро не потребовалось даже хлыстов-указок. А потом наконец пришел долгожданный день, когда Абсент продемонстрировал всю высшую школу, ни разу не запнувшись.

Только сейчас Филатов почувствовал, как сильно он устал. Но он не жалел трудов. Ему хотелось добиться признания всей советской конноспортивной школы, а принести это признание могла только победа. К этой победе Филатов и стремился, когда день за днем, месяц за месяцем боролся с неподатливым Абсентом.

Теперь он вроде стал послушным. Но помня, как Абсент внезапно, через много дней, отомстил ему за шпоры, Филатов чувствовал себя не совсем уверенно.

Но вот уже наступил день отъезда. Филатов за несколько часов долетел до Рима, Абсента же повезли вначале поездом в Одессу, потом пароходом по Черному и Средиземному морям до итальянского порта Чивитавеккья, а оттуда - снова поездом в столицу Олимпиады.

Сергей боялся, что Абсент плохо перенесет дальнюю дорогу, но, увидев его в Риме, успокоился. Лошадь выглядела отлично.

Ждать всегда неприятно. Но Филатову долго ждать не пришлось. Состязания конников открывались розыгрышем Большого олимпийского приза по выездке.

Соревнования начались 5 сентября. День выдался жаркий. Уже с утра солнце палило нещадно. В парке Вилла Боргезе, излюбленном месте отдыха римлян, было достаточно затененных мест, но конникам приходилось выступать на открытом манеже. К тому же не в легкой спортивной форме, а в тяжелых военных мундирах или во фраках и цилиндрах. Таковы традиции...

На трибунах стадиона Пьяцца ди Сиена - тысячи знатоков и любителей. Они ждут великолепного зрелища. Лишь 17 всадников десяти стран осмелились претендовать на титул искуснейшего конника. Зато все они - звезды.

Вот великий Сен-Сир - дважды олимпийский чемпион. Вот швейцарец Г. Шаммартен, его соотечественник Г. Фишер, выдающиеся немецкие конники И. Неккерман и Р. Шпрингер, американка П. Голвин... А чуть поодаль - два советских наездника - молодой Ваня Калита и он, Сергей Филатов.

В него мало кто верит. Исключение составляют друзья и голландский принц Бернгард - президент Международной федерации конного спорта. Когда в 1959 году на предолимпийских соревнованиях в Санкт-Галлене (Швейцария) Филатов занял второе место после Шаммартена, Бернгард сказал, вручая ему серебряную медаль:

- Сейчас вы второй, в Риме - будете первым.

Филатов верил в свою победу. И только одно по-прежнему тревожит: не подкачает ли Абсент, не выкинет ли какое коленце.

Честь открыть соревнование выпала Сен-Сиру. На этот раз у него новая лошадь, но и сейчас швед уверенно демонстрирует программу. Правда, Сергей подметил несколько неточностей в его выступлении. Однако зрители их не замечают. Блеск олимпийских медалей Сен-Сира ослепителен. Этот блеск ослепил, видимо, и судей, ибо, по мнению Сергея, они дают шведу завышенную оценку.

Сергей мрачнеет. Конечно, кое-какое оправдание у арбитров есть: если в скачке ошибки всадника очевидны - повал препятствия, падение, остановка, то в выездке определить погрешности труднее. И все же...

Сергей сжимает кулаки. Сегодня ему действительно нужно показать все, на что он способен. Он борется не только с соперниками, не только с Абсентом...

Почти все сильнейшие показали свое искусство. Сен-Сир получил 1036 очков, Фишер-1052, Неккерман - 1071. Сколько наберет он?

Так и не успев назвать вероятную сумму, Филатов направляет Абсента к манежу. Перед тем как въехать в него, ласково проводит рукой по крутой шее коня, подбадривая его и проверяя, не приготовил ли Абсент какого-нибудь сюрприза. Жеребец не отвечает на ласку: он вежливо сбрасывает с себя руку хозяина, словно говоря, что сейчас не до признаний. И, напрягшись, важно входит на прямоугольное поле.

Въезд в манеж - это уже начало программы. Карандаши судей уже забегали по листкам. Так не подкачай, Абсент!

Показ выездки лошади - картина впечатляющая. И самое восхитительное: даже не замечаешь, как управляет лошадью всадник. Создается впечатление, будто она делает все сама.

Так казалось и когда выступал Филатов. Всадник как бы слился с конем, они были единое целое, и олимпийская, кропотливо составленная, разумная программа превратилась у них в сверкающий, поэтический танец.

И когда, завершая программу, Абсент опустился на колени и склонил перед судьями голову, шквал восторженных криков и аплодисментов затопил Пьяцца ди Сиена. Вознаграждая себя за долгое и вынужденное молчание (выступления конников проходят при полной тишине), зрители дали волю обуревавшим их чувствам.

Филатов получил высшую оценку - 1074 балла! Абсент его не подвел.

Но это еще не было победой. В отличие от прежних олимпийских правил в Риме был введен новый порядок: пятеро сильнейших, выявившихся в первый день, должны были повторить выступление. Этой пятеркой оказались Филатов, Сен-Сир, Неккерман, Фишер и Калита.

И снова Пьяцца ди Сиена. И снова тысячи зрителей на трибунах. И снова пассажи, пиаффе и пируэты...

На этот раз зрелище получилось менее эффектным: сказались усталость, нервное напряжение. И только Филатов на Абсенте вновь заставил восторгаться зрителей. Всего на 4 балла меньше, чем накануне, набрал он.

Однако и это не было окончательной победой. Дело в том, что еще в Санкт-Галлене соревнования конников фиксировались на кинопленку. Чтобы до предела снизить необъективность судей, результаты участников объявлялись только после просмотра фильма специальным жюри. Так было решено сделать и в Риме.

С нетерпением ждали спортсмены итогов просмотра. Все волновались, волновался и Филатов. Но фильм только подтвердил его триумф. Советскому коннику Сергею Филатову была единогласно присуждена победа.

- Ну, что я говорил? - лукаво прищурился Бернгард, когда Сергею вручали золотую медаль.

- Вы - провидец, - весело ответил Сергей, подумав при этом, что если бы он не затратил столько трудов на Абсента, то принц мог бы очень легко ошибиться.

Когда Филатов вернулся в Москву, у него было очень много встреч с любителями конного спорта, но одна запомнилась особенно. Это была встреча с Маршалом Советского Союза С. М. Буденным. Вот как рассказывает о ней сам олимпийский чемпион:

"Первый болельщик конного спорта маршал Семен Михайлович Буденный вызвал меня к себе.

Я ехал взволнованный. Предстоящий разговор с героем гражданской войны не мог оставить меня спокойным.

Мне и раньше приходилось встречаться с маршалом, и всегда он поражал меня своей необыкновенной памятью. Помнит ли он мое несчастье с Гонгом? Знает ли о том, что его похвала Ингасу сыграла решающую роль в моей жизни как спортсмена?..

Адъютант доложил о моем приезде, и я вошел в кабинет. Широкоплечий, не поддающийся годам человек встал из-за стола, пошел мне навстречу, обнял меня и сказал:

- Спасибо, сынок!

У меня запершило в горле... Маршал поздравил меня со званием олимпийского чемпиона, с присвоением мне звания заслуженного мастера спорта и с высокой наградой правительства - орденом Трудового Красного Знамени...

- Тебе честь и хвала, что впервые в истории отечественного конного спорта, в труднейшем виде соревнований стал чемпионом, - пожимая мне руку, говорил маршал. - Рад, рад за высшую школу верховой езды..."