Полный георгиевский кавалер

Сильно потрепанный в боях эскадрон остановился в небольшом казачьем хуторе на ночевку.

Кавалеристы осматривали лошадей, чистили оружие, когда к командиру подошел пожилой, но еще крепкий казак. Он привычным резким движением отдал честь:

- В пополнении имеете нужду?

- Только с конями, - ответил командир.

- И кони есть, и оружие найдется.

- Откуда?

- Кто с убитых снял, кто дома прятал.

- Сколько вас?

- Сто двадцать клинков.

Командир только присвистнул.

- Так берете? - спросил старик. - А то сами пойдем. Я сотней командовал, четыре "Георгия" за империалистическую имею.

- Беру.

- Ну, слава богу, - заулыбался старик. - Сейчас колодцы засыплем, чтоб германцу нашей воды не пить, да и поседлаемся.

- А может, не надо колодцы-то? Нехорошо...

И тут командир увидел, как старик побелел.

- А детишек бомбить - хорошо? Вон на станции - целый эшелон в щепки. А раненых, что на подводах везли, с самолетов расстреливать, это как? Да что говорить! Это вся пакость света на Россию пошла!

После нескольких дней непрерывных боев от эскадрона осталось меньше пятидесяти человек. Почти все бойцы были ранены, все лошади убиты. Только старик, который разговаривал с командиром, уберег коня.

Спешенные кавалеристы, помогая друг другу, отходили по оврагу, а по пятам гнались фашистские мотоциклисты. Казаков спасло только то, что овраг был очень узкий и дно его совершенно расползалось от дождя. Немцы вынуждены были катить мотоциклы на руках. Но у них были пулеметы, а у казаков - один патрон на двоих.

Берега оврага расступились, за широкой лощиной показался спасительный лес. Лощина была ровной, как стол.

- Вот тут-то нас, как на стрельбище мишени, всех и покладут, - сказал кто-то.

Казаки остановились.

- Чего стали! Чего стали! - закричал старик. - Тикайте до леса! Я их задержу! Поминайте меня! Поминайте!.. - Он повернул коня и поскакал по оврагу обратно.

Немцы растерялись: на них внезапно из-за поворота обрушился всадник. Пока они схватились за автоматы и открыли стрельбу, он успел зарубить десяток водителей и колясочных.

Пока гитлеровцы растаскивали трупы, заводили мотоциклы, казаки ушли далеко. Когда фашисты выскочили в лощину, там уже никого не было.

Только в овраге, рядом с боевым конем, остался лежать насквозь простреленный и раздавленный колесами донской казак, бывший хорунжий казачьего полка, полный георгиевский кавалер. Мой дед.

Подвиг двадцати восьми панфиловцев известен всей стране. Известно ли тебе, что рядом с ними стояли насмерть советские кавалеристы? А их под Москвой было много! Только с других фронтов сюда было переброшено 15 дивизий. Они первыми пришли на помощь столице, когда линия обороны прошла в двадцати километрах от города.

Иосиф Константинович Недорубов - живое воплощение самого духа донского казачества. Полный георгиевский кавалер, в восемнадцатом году перешедший на сторону Советской власти. Один из организаторов первых колхозов, участник борьбы с бандитизмом и контрреволюционными заговорами на Дону. С первых дней Великой Отечественной войны - командир добровольческого казачьего эскадрона. Как сообщал наградной лист, 'лейтенант Недорубов И. К., вступив в бой с превосходящими силами противника, разгромил его, причем, уничтожил в этом бою лично более 70 гитлеровцев'. За подвиги в годы войны Иосиф Константинович удостоен звания Героя Советского Союза. До сих пор этот удивительный человек деятельно трудится. Он был одним из тех, кто зажег вечный огонь на кургане Славы в Волгограде

Казаки прорывались и через фронт, из немецких тылов, где сеяли панику и смерть среди фашистов, и сразу становились в ряды защитников.

Это было трудное время - не хватало техники, боеприпасов, а главное, не хватало людей. Командование копило резервы, чтобы, собравшись с силами, обрушить на захватчиков страшный удар. А пока кавалеристам приходилось отбивать врага на многих участках фронта: отобьют атаку в одном месте - садятся на коней и скачут туда, где слабеет оборона, и снова ложатся в цепи, и снова отбивают атаки... Они зарывались в землю, обкладывались гранатами, бутылками с зажигательной смесью и жгли немецкие танки, били пехоту.

Знаменитое Волоколамское шоссе прикрывал конный корпус генерала Доватора. Трудно приходилось бойцам! Каждый дрался за пятерых. На сотом километре шоссе стоял в обороне 37-й кавалерийский полк. Но от полка оставался один номер, а бойцов было менее трехсот.

Два дня почти непрерывно шел бой, но казаки не отступили. Утром 19 ноября 37 кавалеристов повторили подвиг панфиловцев. В неравном бою они сожгли 20 танков.

Замерзала в снегу техника, не выдерживали машины, но конница носилась по фронту, закрывая собой бреши, которые фашисты пробивали в нашей обороне. Не успела вторая немецкая танковая армия генерала Гудериана прорваться к Кашире, как навстречу ей помчались конники Белова. За одни сутки они прошли по бездорожью сто километров и с ходу вступили в бой.

Что же, они клинками танки останавливали? Нет, это была совсем другая кавалерия, чем в гражданскую. Теперь это были конно-механизированные корпуса: с пехотой, с "катюшами", с танками и авиацией. Это была грозная сила: от техники взяли всю мощь, а конница давала маневренность, подвижность, неуловимость и... лихость.

Только в одном бою танкист, кубанский казак Лавриенко, подбил подряд четыре немецких танка.

Кавалерийская атака. Начало Великой Отечественной. 1941 год. Конечно, теперь, спустя тридцать три года после Победы, можно говорить, что конница для войны не годилась, устарела. Однако тем выше ее подвиг! Она сыграла свою роль, пусть трагическую, пусть горькую, но долг свой исполнила свято!

В снегах под Москвой полегли отборные немецкие части. Наступление фашистов захлебнулось. И тогда на гитлеровцев обрушился чудовищной силы контрудар. Загрохотала артиллерия, двинулись пришедшие из Сибири, с Урала танки, пошли в атаку лыжники-сибиряки...

В немецкой обороне пробивались проходы, и в них, как лава, хлынули конники. Казаки внезапно прорывались в села, перекрывали дороги, взрывали переправы.

У деревни Горбово десяток казаков на полном галопе ворвался прямо в укрепления и открыл бешеный огонь из автоматов. Фашисты бросились бежать.

Кавалерист Ткачук уничтожил расчеты четырех пулеметов и, когда гитлеровцы стали выскакивать из домов, бил их из трофейного оружия без пощады.

И так было всюду.