СОЛНЦЕГРИВЫЕ ВЕТРЫ

На заре, 
Ранним утром на заре, за рекой 
По траве 
Ходит в поле красный конь, 
                      красный конь. 
Ходит, 
Жарким солнцем залитой, 
Мое детство - красный конь... 

М. Пляцковский

Кони на пастбище

Сильный конь, отливая красной медью в золотистых лучах солнца, пружинистым шагом, чуть заметно приседая на задние ноги, горделиво спустился по горбатому седоковыльному косогору на пологий берег Дона. На мгновение остановился, косясь на красноталовый куст, где висела моя только что выстиранная белая рубаха: в ней я целый день косил с отцом в лугу травы. Убедившись, что тревога напрасна, конь медленно пошел на водопой. Пил он, глубоко утопив шелковистые губы, но не жадно: после каждого глотка вода круглыми шарами поднималась по глотке, мышцы крутой шеи вздрагивали, принимая новую порцию прохлады. Мелкие песчинки суетились у конских ног, торопливо выравнивая дно. Хлопья прибрежной пены подплывали к разгоряченной морде, и тогда конь шумно отфыркивался, не поднимая головы, и продолжая пить.

Песчаная узкая коса обнаженным клинком врезалась в тихую синь мелководной шири, подчеркивая своим острием первозданную красоту тугого изгиба излучины Дона, серебристую зелень длиннокосых верб и островерхих оскокорей, на высохших макушках которых в растрепанных гнездах гомонили грачи.

Утолив жажду, дончак ископытил сырую кромку песчаной косы-клинка, остановился на самом острие - и решительно шагнул в ершистую гладь реки. Вода сомкнулась на спине и стала медленно относить его вниз по т3804020200-081ню, по всей видимости, нравилась эта процедура: было слышно только его довольное пофыркивание. Навостренные уши и повернутая к берегу мощная с горбинкой голова говорили том, что животное все это делает «сзнательно», в свое удовольствие... Метров через пятьдесят необычный пловец резко повернул к отмели и тремя мощными рывками выскочил на песчаный берег. В свете приглушенных тонов уставшего от дневных забот красноватого заходящего солнца конь встряхнул упругим телом - и тысячи мелких радуг разноцветными искорками посыпались в желтый песок, изрябили его серыми конопушками, которые солнце тут же принялось слизывать своими еще горячими лучами.

Они перебирали конскую гриву, скользили по мокрой спине, высвечивали упругие мышцы на сильных ногах, живым силуэтом тень степного скакуна дрожала в воде...

Не такого ли солнцегривого коня видел Вильям Шекспир, подумал я, не о нем ли он писал:

Крутая холка, ясный, полный глаз, 
Сухие ноги, круглые копыта, 
Густые щетки, кожа, как атлас, 
А ноздри ветру широко открыты. 
Грудь широка, а голова мала,- 
Таким его природа создала!

Конь трепетно передернул несколько раз атласной кожей, стряхивая последние капли, высоко поднял голову и призывно заржал. Только теперь я заметил, как из-за рыжелобого крутоярья трусцой поднимается табунок косячных кобылиц с жеребятами-сосунками и стригунками с подрезанными хвостами. Тут сообразил я, что передо мной был не просто мерин - рабочий конь, а племенной жеребец - хозяин табуна. Это он и привел лошадей на водопой... Да, этот дончак никогда не ходил под седлом и не знал, что такое хомут на шее и уздечка в зубах или скрипучее седло на спине. Передо мной был красавец-конь донской породы. Вижу, как оживают строки поэта Н. Языкова:

Жадно, весело он дышит Свеж
им воздухом полей: 
Сизый пар кипит и пышет 
Из пылающих ноздрей. 
Полон сил, удал на воле, 
Громким голосом заржал, 
Встрепенулся конь - ив поле 
Бурноногий поскакал! 
Скачет, блещущий глазами, 
Дико голову склонил; 
Вдоль по ветру он волнами 
Черну гриву распустил... 

Отчетливо слышу топот лошадиных копыт. Провожаю взглядом косяк: вот он обогнул красноглинистый яр с белой челкой ковыля на бугрине и вырвался в зеленую степную ширь. Учащенно бьется сердце, опережая дробную чечетку лошадиного бега. Эх, вернуть бы детство, вскочить на неоседланного коня и охлюпкой помчаться по вольному полю, чтобы грива хлестала по лицу, а душа уходила в пятки, и сохли до кровавых трещин обветренные губы, и слезились бы глаза от соленого пота и сизой горькой полыни.

Поездка на коне

...Греюсь на рыжей от солнца косе, всем телом впитываю тепло бархатного песка, а в ушах звенят, переливаются серебряными колокольцами трензеля неведомо откуда взявшейся уздечки, клокочет под ухом, словно подземный родничок, эхо конского топота. Волны ленивого ветерка, пропитанного цветом степных трав, ударяются в прохладу над Доном и возвращаются ко мне... Чудится запах кобыльего молока, жеваной сочной лебеды и зеленой пены, ненароком падающей с соленых лошадиных губ. Закрываю глаза и вижу почему-то своего бывшего ученика по школе-интернату в станице Вешенской Сашу Голубева с хутора Красный Яр. Двадцать пять лет минуло с той поры, когда я был учителем, а он учеником. Сашок - вихрастый казачонок, стал Александром, живет теперь в Воронеже, выпустил уже не один сборник добротных стихов... Вот оно что, не просто Сашу вспомнил, а его стихи о конях:

Грохочут копыта. Грохочут копыта 
Над скошенным лугом, туманом 
                                  повитым. 
Послушайте, кони! Куда вы? 
                                 Куда вы?
Тревоги топтать или травы? 
Послушайте, кони! Возьмите с собой 
к багряному солнцу над синей землей. 
Но кони несутся сквозь летнюю 
                                         дрожь. 
«Не нужен. Не нужен, 
                           ты сыто живешь». 
Умчались гнедые. Пропали в пыли. 
А в сердце осталось: «За что обошли?» 

Обветренными губами шепотом перебрал эти строки и задумался: «Напрасно поэт сетует, что кони не удостоили его вниманием. От лошади многое зависело, чтобы мы, люди, дошли до нынешнего своего развития. В человеческой цивилизации лошади взяли на себя большой, тяжелый груз... Это мы сами плохо относимся к ним. А за неблагодарность всегда приходится расплачиваться. Рано или поздно, в той или иной форме, но приходится».

Изогнутая щербатым яром тень от огромного разлапистого дуба лениво выпрямилась на косе, исподтишка дотянулась до моих ног, и я почувствовал дыхание прохлады.

...Лежу и чувствую, как начинает остывать песок подо мной, торопливо забирая только что отданное мне тепло. Вспоминаю и вспоминаю все читаное и перечитаное о лошадях, а в ушах гудит конский топот того самого табуна, который только что увел с берега реки золотисто-медный красавец-дончак.

Отчетливо слышу слова дорогого земляка из станицы Кочетовской писателя Виталия Закруткина: «Чье сердце не замирало при виде стройных, тонконогих, будто отлитых из бронзы, золотисто-рыжих донских скакунов! Выйдешь на восходе солнца в степь, увидишь табун окруженных жеребятами элитных кобыл - и кажется тебе, что все они светятся и словно плывут в белесом степном мареве. Верно служат донские кони и на мирных полях и на полях грозных сражений, немало призов и наград завоевали за резвость и красоту на самых прославленных состязаниях...» Призы приходят и уходят, а вот любовь к солнцегривым красавцам остается навсегда.

На пастбище

С Дона тянет вечерней прохладой: в воду идти совсем не хочется. Сбиваю ладонями с тела песчинки и натягиваю пропитанную солнцем свежевыстиранную бязевую рубашку. Усталость от тяжелого дневного сенокоса в лугах, там, где никакой техникой «не подлезешь» и приходится выкашивать травы вручную, словно волшебным ветерком сдувает с плеч, поясница с непривычки ломит, но уже не ноет, ноги гудят, но стали послушными и упругими... Поднимаюсь по кочковатой лошадиной стежке на косогор, а там...

В холмах зеленых табуны коней 
Сдувают ноздрями златой налет со дней. 

С бугра высокого в синеющий залив 
Упала смоль качающихся грив. 

Дрожат их головы над тихою водой, 
И ловит месяц их серебряной уздой... 

Безмолвно плывет над донской раздольной степью есенинский песенный стих, горячит воображение, не дает покоя ни мыслям, ни душе. Кони, кони... Когда Земля впервые услышала ваши ржание-смех и глухой топот на нетронутых плугом просторах? Когда вышли вы в степь? Кони, милые кони... Эхо далеких времен!

...Вечереет. Отходит ко сну еще один прожитый день. Теряются в сумеречной пелене мелкие кустарники, сглаживаются морщины на многострадальном и вечно молодом лике земли. Фиолетовой акварелью растворяется горизонт, расплавляясь в единении хладеющего неба и остывающей степи. Причудливые очертания принимают вершины дремлющих деревьев в Задонье, но еще отчетливее дрожит и манит своим мерцающим светом клинок песчаной косы, на котором речная волна сонно зализывает выщербы от конских копыт... И вместе с поэтом Александром Голубевым

Я лунный диск у Дона жду. 
Покой. Нет ряби на затоне.
В прибрежной балке лебеду 
Уставшие срывают кони.

...Смотрю на лошадиные силуэты-тени в кисейном мареве тусклой, поблекшей степи, сжимающейся в темноте, и сглаживается реальный лик раздольной степи. Мимо меня мчится табун косячных кобылиц, окутанных редкой проседью сползающего в глухоярье тумана, который лениво ниспадает к Дону и своими бесформенными боками уже трется о его стынущую тяжелую гладь.

Мчатся кони, чудо-кони. Но уже не дрожит от их топота земля: все тише и тише раздается дробный топот их некованых копыт. Всего лишь пятнадцать видов из отряда непарнокопытных, где, пожалуй, самую высшую ступеньку развития занимают кони, осталось на планете. Удручающая цифра: тринадцать видов из них на грани исчезновения! Человек хватился в последние годы и стал заносить исчезающих с лика земли животных в разнокалиберные Красные книги. И как печально, что многих животных даже в эти книги заносят... ногами вперед.

Потормошим свою память, и, может, тогда стыд за дела предков остановит руку, которая нет-нет да и поднимается даже сейчас на братьев меньших. И остаются тогда незамещаемые пустоты в огромных экологических нишах Жизни.

И основная причина этого, скорее всего, не в прямом преследовании человеком, истреблении всего живого на земле, а его хозяйственная деятельность - косвенное влияние на условия жизни животных! Чрезмерная вырубка лесов, распашка земель до последней пяди, не всегда продуманное осушение болот и так далее человек все делает для себя, забывая нередко, что и другим должно быть место под Солнцем, место на Земле, в Воздухе, в Воде...

ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ

Удивительная память

У лошади невероятная способность запоминать дорогу, места, предметы, различные ориентиры, довольно долго держать все эти картинки в голове, вспоминать о них в критических ситуациях, когда человек теряет дорогу домой. Вспомните, как говорят в народе: «Заблудился - ложись в сани, лошади домой дойдут сами», «Если бы не кони, не видать мне родных ноне»... Кто хоть раз сталкивался с удивительной способостью лошадей ориентироваться и на ночных осенних дорогах в кромешной тьме, и в леденящую душу зимнюю пургу, тот навсегда в своем сердце сохранит глубокое уважение к этим животным.

Вы можете оставить коня за полсотни километров от родного села, и он без посторонней помощи возвратится домой. Лошади в подобных ситуациях преодолевают такие препятствия, которые человеку не под силу. Этот феномен памяти ученые относят к так называемому явлению хоминга (возвращению домой). Разума у лошадей, подобного человеческому, нет, зато у них более совершенные слух и обоняние. Удивительная способность лошадей, как и вообще высших животных к ориентации,объясняется тем, что во внутреннем ухе у них находится так называемый лабиринтный рецептор. В начале XX века ученые считали, что это орган положения тела в пространстве и, в частности, равновесия. Подобно глазу, он позволяет лошади определять направление движения и то, как расположены предметы в окружающей среде. Опыты физиолога И. Бериташвили в Академии наук Грузинской ССР доказали, что этот рецептор еще и своеобразный компас, орган «всего пространственного чувства».

С удалением лабиринтного рецептора теряется и способность к ориентированию - делают заключение ученые. Надо только подчеркнуть, что такой совершенный естественный компас лошадей действует в тесной взаимосвязи со всеми другими органами чувств.

Наука объясняет, а крестьянин понимает: «Не видишь путь к огню - доверься коню!»

Коробка передач

В этой книге речь идет о лошадях. При чем тут коробка переключения скоростей? Она нужна автомобилю, чтобы двигатель при любых условиях, при любой скорости отдавал самую большую мощность, на какую только способен.

Все так, но, оказывается, и у лошади есть приспособление, благодаря которому она наилучшим образом использует свою единственную лошадиную силу. У коня конечно же нет никаких рычагов переключения передачи, он просто меняет аллюр. И каждый аллюр имеет безукоризненное энергетическо-физиологическое обоснование.

Бегущий табун

Открыли лошадиную «коробку передач» сотрудники Музея сравнительной зоологии при Гарвардском университете в США, когда измеряли, сколько кислорода потребляет лошадь при разных скоростях и на разных аллюрах. Удалось установить, что для каждого аллюра есть своя самая экономичная скорость, при которой потребление кислорода, а значит, и расход энергии наименьшие. Исследователи приводят такие данные: для шага - это 2 - 1,5 метра в секунду, но чуть быстрее или медленнее - и «кислородная цена» каждого пройденного метра увеличивается. При скорости 2 метра в секунду она становится такой высокой, что лошади выгоднее перейти на рысь, а при скорости 4,5 - 5 метров в секунду и рысь становится невыгодной - надо переходить в галоп. Так и действует лошадиная «коробка передач». Кони об открытиях ученых ничего не ведают: они по своему «разумению» применяют оптимальные аллюры и всячески избегают промежуточных, менее выгодных скоростей.

Легкий ветерок щекочущей прохладой скользнул по моим босым влажным ногам, шаловливо зашушукал подсохшими нижними листьями разлапистых лопухов, расплывшихся мощными зарослями на жирной глыбе непаханого чернозема, глухим шорохом книжных страниц отозвался где-то в глубине моей души, уже отходящей ко сну после тяжелого сенокосного дня, а в памяти всплыли до боли щемящие сердце строки из шолоховского «Тихого Дона»: «Степь родимая! Горький ветер, оседающий на гривах косячных маток и жеребцов. На сухом конском храпе от ветра солоно, и конь, вдыхая горько-соленый запах, жует шелковистыми губами и ржет, чувствуя на них привкус ветра и солнца. Родимая степь под низким донским небом! Вилюжины балок, суходолов, красноглинистых яров, ковыльный простор с затравевшим, гнездоватым следом конского копыта, курганы, в мудром молчании берегущие зарытую казачью славу... Низко кланяюсь и посыновьи целую твою пресную землю, донская, казачьей нержавеющей кровью политая степь...» Вот она, передо мной, «разродимая сторонушка», «донской привольный край» с голубыми лампасами рек и вороньим крылом хлебородного чернозема. Трепетно становится на сердце от одной мысли, что вот тут, в этом степном раздолье, ошалело носились предки нынешних лошадей. Скакали без всадников. Мчались в свое удовольствие так, что сыпались на землю огненными искрами солнечные лучи, не успевая вплетаться в гривы летящих по ветру степных кобылиц! Быстрые ноги спасали их от хищников, ноги их кормили и поили, делали красивыми в беге и выносливыми в борьбе за жизнь. Скачут кони... Человек не может, не должен потерять такое сокровище. Ибо нет ничего в мире прекрасней этих созданий природы!

Табун на лугу

Пусть растут и здравствуют кони всех пород и мастей. Ведь их так мало осталось на земле. Кони - это красота, способная даже в самом черством сердце высекать искры добра и радости. Человек же всегда ощущал свое единение с лошадью. И не таким уж смешным выглядит утверждение одного из царей древней Месопотамии, который еще в III тысячелетии до н. э. с гордостью восклицал: «Быстрая лошадь с развевающейся гривой, лошак, умеющий быстро бегать,- это я!» Глубокая мысль о неразрывности человека и лошади звучит и в донской пословице: «Казак без коня не проживет и дня!» Полеты в космос - это хорошо, а катание на русских тройках - это прекрасно! Так утверждают сами космонавты. Златоконный век - как это ни грустно!- канул в вечность, но живы еще чудо-скакуны, в трепещущих гривах которых бьются степные вольные ветры да игривые всплески солнечных лучей. Однако в современной жизни все реже видится судьба лошади в радужном цвете. И, как мы убедимся ниже, есть причины для огорчений и тревог.

...В станицу идти не хотелось. Отец один переправился на пароме и пошагал домой. Чутко дремлющая степь и темное небо с искрящимся шелестом мерцающих звезд властно манили к себе.

Коротать теплую летнюю ночь мне сталось по душе возле рыбацкой сторожки, где песчаный берег был утыкан черными от смолы лодками-плоскодонками вперемешку с заброшенными старыми бакенами. Раздобыл в крайнем курене хутора полтора литра парного молока вечернего удоя и краюху хлеба, выпеченного на капустных листьях, испек в костре до хрустящей корочки пару картошин величиной с кулак... Ужин получился отменный. Уплетаю за обе щеки душистый пшеничный хлебушек, запиваю тягучим густым молоком, от которого губы слипаются, и думаю. Вот ведь какое дело: и в наш космический бурный век человеку требуются хлеб, мясо, молоко, сочный помидор и ароматное яблоко... Вряд ли кто из нас может представить себе жизнь без коров, овец, кур и горластых петухов, гусей и уток и вот этих лошадей, что подпирают своими крутыми шеями небесное темное безмолвие и мирно перефыркиваются с одиноким филином, глухо и методично ухающим где-то в задонских кряжистых и дуплистых ивах. У меня в городе немало знакомых, которые отродясь не видели простой козы рогатой, но они знают, что в магазине должно быть, к примеру, мясо, и не какое-то там китовое, а говядина, свинина, баранина, телятина, индюшатина... А ведь в производстве всего этого лошадь - наш немалый помощник.

Так уж случилось, что человек, оседлавший трактор, вдруг сразу распорядился: коня со двора. Человек, только что оставивший лобогрейку, которую тащили лошадки, еще не дошел до комбайна, а уже гикнул зычным голосом: «Коней долой!» Именно - не домой, а с глаз долой! И чем дальше человек уходил от лошади, тем больше сам себя обкрадывал. Других слов тут не скажешь! Лошадь у природы - совершенство красоты. А разве красота может помешать человеку? Вопросов намного больше, чем осталось самих лошадей! И на них надо отвечать. Мы говорим: оставим потомкам цветущую землю! Благородная цель. Но для кого она, разродимая сторонушка, будет цвести и зеленеть? Для птах и живности, занесенных в Красную книгу? Мы должны жить, а точнее - научиться и работать, и жить так, чтобы не мешать, а помогать жить другим, всему живому на земле. Жаль, что мы еще так далеки от понимания этой истины, и нет-нет да и резанет слух залихватское: «На наш век хватит!» Нет! Не хватит. Человек не может век исчислять временем своей жизни. На то он и век, что именно от него происходит слово «вечное»!

Кобылица

Земля наша принадлежит не только людям. Это дом всего живого, всех существ! Человек должен искать пути сосуществования со всем . живым, а не продолжать очищать свой дом от всего «лишнего».

А путь тут один - сохранение природы. И еще такой момент: ведь, no-существу, все живое вокруг нас - что было и есть - природа создала до... нас. И для нас. Мы много говорим о равновесии в природе, об экологических связях, о неразрывности живого мира... И тут же вторгаемся безжалостно, порой не обдумав всесторонне свои действия, и походя разрываем цепи этого удивительного Совершенства...

В космическом вихре времени люди нередко склонны забывать далекое прошлое, свое начало начал! Мы спокойны или эмоциональны при виде собаки, лошади, коровы, горластого петуха... Но нам и в голову не приходит задуматься об их происхождении. А ведь, к примеру, с собаки человек начал одомашнивать животных. Она первым другом пришла к теплу костра и села погреться или жалобным взглядом выпросила кость и взяла ее из рук человека... Да это вовсе и не собака была, а дикий волк, скорее... Но ведь именно с его приручением в жизни человека наступил важнейший период в развитии культуры. За собакой к человеку пришли лошадь и другие животные. Именно они в ту далекую пору подняли человеческое общество на новую ступень цивилизации. И по сей день мы пользуемся продуктами питания самого высокого качества, которые дают нам млекопитающие. Они кормят нас, одевают, обувают, возят, помогают познавать мир и самих себя... Чтобы уверенно идти по пути сохранения всего живого, надо хорошо знать тех, кого сохраняем, чью численность приумножаем. Кони - то несметное богатство, которым мы в век грохота машин, к сожалению, пока не всегда по-хозяйски распоряжаемся. Отрадно, что люди начинают все больше сознавать это, думать об этом.

Вид сверху

У лошади в наши дни осталось, к великому сожалению, не так уж много родни: лошадь Пржевальского, куланы, зебры, дикие и домашние ослы, малютки-пони... Но зато - к нашему счастью!- велика еще, даже по современным меркам, численность домашних лошадей всех пород, которых в мире свыше двухсот пятидесяти (до трехсот), в том числе в нашей стране - более пятидесяти. В течение последних восьми-десяти лет она держится приблизительно на одном уровне с колебаниями по годам в один-два процента и составляет (по данным за 1983 год) около 64,2 миллиона голов! По континентам кони «расселены» так: в Северной, Центральной и Южной Америке - около 32 миллионов, в Африке - чуть больше 3,7 миллиона, в Австралии и Океании - более миллиона, в Азии и Европе содержится табун в 29 миллионов коней. Больше всего лошадей в Китае - почти 11 миллионов; в США - чуть больше 10; в Мексике - 5,64 миллиона; в СССР -5,6; в Бразилии - 5,2; в Аргентине - 3; в Монголии - более 2; в Польше -1,6; в Колумбии - 1,7; в Эфиопии - полтора миллиона голов. Еще свыше сорока стран мира имеют от ста до девятисот тысяч лошадей.

С 1974 по 1984 год в большинстве стран Европы численность конского поголовья уменьшилась: в Польше, к примеру, на 28, в Югославии - на 45, во Франции - на 24 процента. В то же время выросли табуны в Румынии, Англии, Италии, Дании, Австралии, Австрии, ФРГ. В странах Азии прирост численности поголовья лошадей наблюдается только в Афганистане, Вьетнаме и Бирме.

Более всего благоприятные условия для лошадей сложились на Североамериканском континенте, где 86 процентов всех животных приходится на США и Мексику. Именно здесь прирост составил без малого два миллиона голов! Заметно поредели косяки в Аргентине и в Бразилии.

Свыше 64 миллионов лошадей! Не так уж и мало. Но в послевоенные годы их было на планете где-то миллионов на 18 - 19 больше! Может, потому так и щемит сердце, когда остаешься вот так в ночной тиши один на один с небольшим табуном донских косячных кобылиц и вдруг обнаруживаешь, что у многих сивогривых мамаш нет жеребят, а значит, у них уже не будет и продолжения... Ежегодно у нас в стране только одна из трех кобылиц приносит потомство. Невеселые мысли, а тут еще как назло за копнами душистого сена раздается жалобный испуганный голос потерявшегося несмышленыша-сосунка. Не откликается на зов жеребенка, молчит кобылица, стригущая уже отсыревшую росную траву. Как там у поэта:

Догорел закат за Доном, 
Скрылся за леса, 
Темно-синюю попону 
Бросил в небеса. 
Ночь пришла, на ней развесив 
Сотни ярких звезд, 
И на землю сыплет месяц 
Золотой овес. 
На лугу пасутся кони. 
Тишина стоит. 
Даль в тумане вешнем тонет. 
И костер горит. 

Хватит! Размечтался. Пора спать - иначе поутру косари засмеют. Опять будут ржать, что девки в станице поют, а мне кони спать не дают... Разгреб ногами макушку осевшей копны разнотравья, руки - под затылок, колоски пырея за ухом щекочут, но шевелиться лень, глаза слипаются, слабеют мышцы ног, сено под боками уминается, и приятная истома властно клонит в дрёму... Засыпаю почти мгновенно, но успеваю вместо колыбельной насладиться тихим озорным дуэтом. По моим расчетам, лодка с певцами медленно спускалась по течению дремлющего Дона, а мне чудилось, что это совсем не песня, а ожившая звуками дорожка от плоскодонки, которая нечаянно тронула веслами чистые серебряные струны, натянутые глазастой луной поперек сонной реки:

При лужке, лужке, лужке, 
Во широком поле, 
В незнакомом табуне 
Конь гулял на воле. 
Ты гуляй, гуляй, мой конь, 
Пока не поймаю, 
Как поймаю, зануздаю 
Шелковой уздою... 

СЛОВО НАРОДНОЕ О КОНЕ

«Величайшее богатство народа - его язык!- писал Михаил Александрович Шолохов...- И, может быть, ни в одной из форм языкового творчества народа с такой силой и так многогранно не проявляется его ум, так кристаллически не отлагается его национальная история, общественный строй, быт, мировоззрение, как в пословицах... Их тысячи, десятки тысяч! Как на крыльях, они перелетают из века в век, от одного поколения к другому, и не видна та безграничная даль, куда устремляет свой полет эта крылатая мудрость...»

Немало драгоценных россыпей в сокровищницу меткого русского слова внесли и жители Дона разных эпох, многие притчи, пословицы и поговорки пришли в ковыльные степи вместе с первыми людьми - искателями «свободной земли и вольной воли». Вся жизнь казаков была связана с боевыми походами. И все время удалые наездники на лихих конях славили и себя, и свой край! Казаки знали цену своим «четвероногим братьям», когда говорили: «Казак с конем и ночью и днем», «Вся родня не стоит коня», «Конница красная - рать согласная!», «Кто коня холит, у того и хлеб в поле»...

...Добрая молва ходит по миру о конях: люди говорят о лошади все, но ничего плохого. «Про коня нет худой речи у меня». И это действительно так: «О друге скверно не говорят - его ласками дарят... В пример ставят, словами сердечными славят».

Веками складывались в устном казачьем творчестве пословицы и поговорки, которые живут и поныне.

КАЗАК БЕЗ КОНЯГ ЧТО ВОИН БЕЗ РУЖЬЯ.

КАКОВА У КОНЮХА МЕРА ТАКОВА У ЛОШАДИ ВЕРА.

Лиман

Древний рельеф

Искусство