11.12.2014

История лошади

Василий Шукшин когда-то сказал: «Самые лучшие люди — это кони». В России отношение к лошадям сложное. С одной стороны, кто же их не любит, этих гривастых красавцев и красавиц, вдохновлявших поэтов и художников! С другой, надо признать, отрасль у нас в загоне. Окажемся ли снова на коне? Ответ на этот вопрос искали в секциях конного спорта, у любителей-лошадников и, конечно, на Московском конном заводе №1, единственном в стране, где разводят знаменитых орловских рысаков. Недавно завод отметил 90-летие.

Настоящий жеребец

История русского коневодства ведется с незапамятных времен. Первый конезавод был построен при Иване III, а широким промыслом разведение лошадей стало при его внуке Иване Грозном. Сейчас отечественные породы известны по всему миру. Русская верховая, над селекцией которой работали конезаводы графов Орлова и Ростопчина. Терская — любимая лошадь кавалеристов, на такой маршал Жуков принимал Парад Победы в 1945 году. Донская — на ней мчались русские казаки в атаку на французов в 1812-м, ну и друг на друга — в Гражданскую, а между войнами на ней пахали... Буденновская отлично показала себя и в бою, и в спорте. Владимирские и советские тяжеловозы по силе не уступали автомобилям. Ну и, конечно, знаменитый орловский рысак — самая известная из российских пород в мире, выведенная в воронежских степях графом Алексеем Орловым-Чесменским путем сложного скрещивания грациозных арабских скакунов с выносливыми и крепкими западноевропейскими породами. Ей уже без малого 240 лет.

— К сожалению, орловский рысак переживает не лучшие времена, — разводит руками встретивший меня генеральный директор завода Юрий Прохоров. — Во всей России едва наберется тысяча маток. Причем на ведущих конных заводах их не более четырехсот. Остальные — у частников. Прочих русских пород осталось совсем мало.

Проблема, по его мнению, в том, что сегодня на коней нет спроса. Ведь при желании возродить табуны — не проблема. Были времена, когда, например, после Великой Отечественной войны от русской верховой на всю страну осталось всего три матки и один жеребец. Что в поле не воин — это не про него: поголовье при его непосредственном участии удалось восстановить.

На Московском конезаводе №1, расположенном в селе Успенское Одинцовского района Подмосковья, тоже есть своя лошадиная гордость — жеребец Квадрат. Он установил два всесоюзных рекорда и трижды утверждался в качестве чемпиона породы. Его скульптура и по сей день стоит у заводского манежа. Была такая же и на ВДНХ, но уже развалилась от времени.

В конце 50-х над отечественным коневодством сгустились тучи. Руководитель страны Никита Хрущев решил поставить крест на скаковых лошадях, которые требовали немалых затрат, а отдача от них — одни только кубки. Нерентабельно. Крестьянские лошадки его тоже не вдохновляли — то ли дело железные кони.

— Отрасль спасло чудо, — рассказывает Прохоров. — Однажды Никита Сергеевич, прогуливаясь в этих местах с внуком Никитой, посадил его на лошадь, мальчику понравилось. После этого Хрущев оставил коневодство в покое.

Впрочем, не один Хрущев грозился показать скаковым лошадям «кузькину мать». Еще до войны местное районное начальство несколько раз пыталось отрезать земли у конного завода.

— Приняли решение отдать один из заводских ипподромов под огороды, — углубляется в историю директор. — Пришла толпа местных жителей, приехали тракторы. Но кто-то догадался позвонить Буденному. Он не курировал наш завод, занимался предприятиями, где разводили его, буденновскую, породу. Но приехал по первому же зову, встал перед огородниками и, достав из кобуры пистолет, жестко приказал: «Чтобы через 15 минут никого не было — ни людей, ни техники». В ту же минуту все исчезли.

В 70-х годах коневодство в России переживало расцвет. Отрасль давала немалые доходы. Наши скаковые и рысаки успешно продавались на международных аукционах, завод получал прибыль и от молочного животноводства: стадо высокоудойных коров айрширской породы — предмет особой гордости.

— А еще солидную прибыль давал Центральный ипподром на Беговой, — рассказывает Прохоров. — Он вмещал более десяти тысяч зрителей, в выходные было не протолкнуться. На тотализаторе ипподром зарабатывал столько, что хватало не только на собственное содержание, но и на конезавод, включая строительство жилья для работников. Когда меня пригласили сюда инженером, тут же дали квартиру. И при этом оставались деньги даже на спонсирование Большого театра.

Да-да, об этом сейчас мало кто знает, но в 70-х главным спонсором легендарной сцены был именно московский ипподром. Шутники говорили, что именно по этой причине на фронтоне красуется четверка лошадей. Кстати, ставки в тотализаторе принимались без ограничений — можно было сколотить целое состояние.

90-е — как вы понимаете, закат коневодства. Началась массовая передача заводов в частные руки без каких-либо обязательств. Не зная, что делать с лошадьми, новые хозяева старались от них избавиться и переключиться на более рентабельный бизнес. Так прекратили свое существование многие конные заводы, большинство российских пород оказались под угрозой исчезновения. Поголовье лошадей в России катастрофически падало до середины нулевых. И только с 2007 года начался небольшой прирост — на 1–1,5% в год. Однако не за счет племенных лошадей, а за счет увеличения «мясного» поголовья.

Над чем ржут телезвезды

Сейчас в России другая проблема — мода на иностранных лошадей. Напоминает всенародную любовь к иномаркам. Успехом пользуются английские шайры, а ведь они ничем не лучше владимирских тяжеловозов. Тем не менее шайры есть, а тяжеловозов впору заносить в Красную книгу. У главы Чечни Рамзана Кадырова, говорят, более 50 элитных лошадей, в основном английских чистокровных верховых. И при этом ни единого рысака, ревнуют заводчики-орловцы. Чем не угодили? В этом году, например, орловские рысаки Московского завода в очередной раз обставили конкурентов и установили четыре Всероссийских рекорда.

За разговорами вышли на территорию. Три манежа, кругом конюшни. Сотрудников, как мне сказали, около 200 человек. Зарплата здесь невысокая — в среднем 20 000 в месяц. Но, как заверил сопровождавший меня конюх, даже если и этого платить не будут, люди все равно продолжат работать.

— Почему?

— Потому что больше некому.

Зашли в одну из конюшен — лошади дружно встрепенулись и с любопытством засверкали глазами. У каждого стойла — табличка с кличкой, «тактико-техническими характеристиками» и родословной. Некоторые экземпляры поражают исполинскими размерами.

— Это немецкие, — пояснил конюх. — Они самые высокие.

И тут я увидел ослепительно белоснежных коней.

— Не узнаёте? — хитро спросил конюх. — Это же та самая знаменитая тройка, которая была заставкой в программе «Вести». Вот этой лошади уже знаете сколько? Под 30. А она по-прежнему в строю. Объехала весь мир. Ее даже планировали выставить на открытии зимней Олимпиады, но что-то не срослось. Хотите прокатиться?

Еще бы! Быстро запрягли тройку и вывели на самый большой манеж, за территорию. Вожжи мне не доверили, чтобы невзначай не загнал «телезвезд». Конюх особо не усердствовал: так, сделали несколько кружочков в свое и лошадиное удовольствие. В конюшне — я обратил внимание — в одном из отсеков на потолке вмонтированы необычные лампы.

— Это солярий, — пояснил мой провожатый. — Только не для загара, а для лечения ультрафиолетовыми лучами.

И с гордостью добавил:

— У нас здесь условия для лошадей такие, что люди позавидуют.

Еще одна местная знаменитость — арабский скакун, которого подарил заводу президент Владимир Путин. Но познакомиться с ним не удалось.

— Отдали в прокат, — не вдаваясь в детали, пояснил конюх.

Откуда обилие немецких и английских лошадей на заводе по производству орловских рысаков? Оказывается, это «постояльцы».

— Помимо рысаков, их у нас двести голов, на заводе еще столько же лошадей, принадлежащих частным лицам. Чтобы выжить, мы вынуждены манежный комплекс, построенный для проведения международных аукционов, перепрофилировать на содержание частных лошадей и на занятия конным спортом.

А выжить только на продаже лошадей невозможно. В этом году заводу удалось продать 25 голов по 6600 долларов каждая. Это считается большой удачей, потому что в последнее время спрос на российских рысаков упал. Однако вырученные деньги не окупают и половины расходов на содержание животных. Самая большая цена, которую удалось выручить заводу за рысака, — 20 000 долларов. Но отдельные удачи не решают проблемы рентабельности. Вдобавок в 2009-м на ипподроме был запрещен тотализатор. Это заметно сократило интерес к скачкам. В 2012-м азартные игры снова разрешили, но зрителей не прибавилось — отвыкли.

— Кроме того, мы платим большие налоги, как любая коммерческая структура, — жалуется Прохоров. — А в других странах, например во Франции, конная отрасль от налогов освобождена полностью. Потому что лошади — предмет национальной гордости. При том, что через тотализаторы на французских ипподромах проходят миллиарды евро.

В России, по словам директора, ни один конный завод себя не окупает. Только в Якутии, на Алтае и в других районах, где лошадей выращивают на мясо, их разведение дает какой-то доход. Но разводить лошадей ради мяса — не в русских традициях. У нас к лошади отношение особое. «Если кто полюбит по-настоящему наше конное дело, то уж это — навсегда, — уверял писатель Александр Куприн. — Можно бросить вино, табак, азартные игры... Но истинного любителя — прекрасный вид лошади, ее могучее ржание, ее стремительный бег, ее чистое дыхание, ее бодрый запах — будут волновать и тревожить неизменно до глубокой старости, до самой смерти, и я даже полагаю, что и после нее».

Стойло в ванной

По словам москвички Марии Кузнецовой, владелицы частной детской школы верховой езды, все эти девушки в парках, которые водят под уздцы лошадей и зазывают желающих прокатиться верхом, — не стяжательницы, как думают некоторые, а неизлечимые фанатки. Когда-то Мария была одной из них.

— Мне исполнилось 17, и тут появилась возможность купить за копейки орловского рысака, — вспоминает она. — Он был уже довольно пожилым, но, несмотря на это, я думала, мое сердце выпрыгнет из груди от радости. Никогда не забуду, как вела лошадь под уздцы домой и все никак не могла поверить, что она моя. Только у подъезда задумалась...

Было над чем. Мария жила с матерью в тесной коммуналке и, кроме комнаты с ванной напополам с соседкой, ничего у нее не было. Однако, недолго думая, девушка затащила лошадь по лестнице на восьмой этаж и поставила в ванной, никому ничего не сказав. Ночью проснулась от истошного вопля — это соседка зашла в ванную.

— После этого она быстро продала комнату, и больше я ее не видела, — продолжает Кузнецова. — А я каждый день сводила лошадь по лестнице вниз и отправлялась с ней на ВДНХ катать детей. Вечером опять затаскивала ее на свой этаж и ставила в ванную.

Счастье продолжалось недолго. Однажды по дороге к ВДНХ лошадь упала замертво — годков-то ей немало было.

— А ты никогда не задумывалась над тем, что загубила лошадь? — спросил я Машу.

— Поначалу я тоже так думала, очень переживала. Но с другой стороны... Лошадь была очень старой, ее держали на частной конюшне в районе ВДНХ и уже не выводили из стойла. А если лошадь не выгуливать, она дряхлеет на глазах. В конюшне не скрывали, что ставился вопрос об ее отправке на скотобойню, но это стоило денег. К тому же тогда подорожали комбикорма и сено. А лошадь, как известно, съедает в день более семи килограммов сена и комбикормов, плюс два кило моркови. Вот тогда-то мне ее и предложили. Мол, если жалко лошадку — покупай и возись. А я взяла и купила. Мне в этой конюшне, уже после того как деньги отдала, сказали, что лошадь у меня не проживет и месяца. А она жила с мая по сентябрь. Я ее кормила хлебом, морковью и яблоками, постоянно водила на пустырь, где она щипала травку. И нисколько не перегружала — катала только детей.

Тот случай не отвадил Марию от лошадей. Выдержав неделю траура, она на пару с подругой купила пони.

— Пони мы держали в гараже у подружки, — вспоминает девушка. — А жила она далеко от ВДНХ. Машины у нас не было. И каждое утро мы заталкивали пони в троллейбус — так добирались до работы.

Сейчас у Кузнецовой собственная конюшня и детская школа верховой езды. Жизни без лошадей она не представляет.

— Я уверена, что любовь к лошадям у людей на генетическом уровне, — говорит она. — А для России это вообще национальная гордость и символ: Русь-тройка.

Что же мешает развитию нашей национальной гордости? «Дурная наследственность!» — считают специалисты. Сегодня в России практически искоренили «конную культуру», которой дорожат во всем мире. Она сохранена в Англии, Германии, Франции, США и других странах. Высот в конной отрасли добились даже финны. Причем начинали они с орловских рысаков, которых выменяли на тех самых айрширских коров много лет назад. И только Россия продолжает терять позиции. Потому что нет спроса. А его формирование — дело тонкое и кропотливое.

Возьмите Англию — там каждый третий ребенок обучается верховой езде, во Франции — каждый пятый, в Германии — каждый восьмой, — рассказывает директор международной конной выставки «Иппосфера» Светлана Чудиновских. — Особенно полезно умение держаться в седле для девочек, поскольку это формирует грациозную осанку. Или возьмите бега. На Западе они и сейчас популярны. Во Франции, например, более 300 ипподромов, и там во время забегов столпотворение. Во всей России же не насчитаешь трех десятков, да и те не заполняются.

По мнению Светланы Чудиновских, конные традиции в России нужно возрождать, открывать детские школы, приглашать из-за границы тренеров и наставников. Сейчас верховой езде в России обучают любители-энтузиасты и те «лошадники», которые не смогли найти себя во «взрослом» спорте. К таким как раз и относится наша знакомая Мария Кузнецова.

— Всем спортивным тонкостям, конечно, научить не могу, — признается она. — Главное — привить детям любовь к лошадям. Это потом останется на всю жизнь.

Александр Андрюхин

Источники:

1. portal-kultura.ru