14.10.2013

«Орловский рысак — это наша жемчужина, наш Большой театр!»

Какие породы лошадей можно назвать национальным достоянием России? Сколько на самом деле лет русской тройке? Кто спас орловских рысаков? Есть ли будущее у вятки и дончака? Рассказывает Елена Петерсон, хранитель музея при Московском ипподроме.

О существовании музея при Московском ипподроме знают немногие. Попасть сюда можно только по предварительной договоренности, а найти музей в лабиринтах старого здания без проводника нелегко. Но стоит оказаться в просторном зале музея и встретиться с его хранителем, Еленой Евгеньевной Петерсон, как все эти мелкие трудности забываются. Остаются только лошади и «лошадиные истории», которые виртуозно рассказывает Елена Евгеньевна. Ее манера рассказа напоминает аудиоверсию лошадиной энциклопедии, включая «переходы по ссылкам» — на персоналии, события, малоизвестные факты... Невозможно поверить, что она, дипломированный зоотехник, долгое время боялась просто подойти к лошади, а сотрудником Института коневодства оказалась почти случайно. Поборола свой страх, научилась ездить верхом, даже судила соревнования, но никакой особой привязанности к лошадям не испытывала — до тех пор, пока не начала работать с орловскими рысаками: «Только в этот момент я и поняла, что такое Лошадь. Для меня все было кончено: с тех пор я не представляю себе жизни без лошади».

Ее «роман с лошадью» продолжается уже 50 лет, из них больше 10 лет Елена Евгеньевна посвятила музею при Московском ипподроме. Ценнейшие документы, книги, портреты, старые фотографии и старинные кубки рассказывают свои истории голосом Елены Евгеньевны Петерсон.

Мы провели в музее больше четырех часов, хотя пришли задать всего один вопрос: какие породы лошадей можно назвать национальным достоянием России? Ниже — ответ Елены Евгеньевны, с сокращениями (иначе получится второй роман с лошадьми).

Орловский рысак

Орловский рысак — это наша жемчужина, наша Третьяковка, наш Большой театр! Ничего лучшего в коневодстве — да что там, во всем животноводстве! — мы не сделали за всю историю. Вдумайтесь: первый в мире рысак был создан у нас, в России. Ведь до орловца настоящих рысаков не было! Когда в старинных европейских романах писали, мол, «рысаки нетерпеливо бьют копытом» — никакие это были не рысаки, а родстеры из Англии, норфолкские лошади, которые ходили тихой рысцой. Резвая рысь — это не природный, а искусственный аллюр, выведенный человеком. И мы знаем имена этих людей: первого настоящего рысака создали двое, граф Алексей Орлов и его крепостной Василий Шишкин. Россия, к тому же, родоначальница бегов в упряжке — Орлов первым начал именно так испытывать своих лошадей, тогда как в Европе рысистых лошадей испытывали под седлом.

Многие слышали о приобретенном Орловым арабском жеребце Сметанке, но родоначальником орловской рысистой породы стал не он, а его внук — жеребец Барс I. Память об этой лошади увековечена в названии главного приза для четырехлетних орловцев — это Приз «Барса», орловское Дерби. Однако сейчас уже забылось, что эта порода создавалась не для ипподрома, а для транспорта. Есть версия, что идея родилась у Орлова 28 июня 1762 года, в день переворота, когда он вез будущую императрицу Екатерину Великую из Петергофа в Петербург, где ей должны были присягнуть гвардейцы. В России XVIII века именно гвардия меняла императоров.

Алексей Григорьевич взял лучших дворцовых лошадей. Расстояние от Петербурга до Петергофа сейчас 30 км, тогда было немного больше. И на середине дороги лошади выдохлись, встали, не могли сделать ни шага. Орлов побежал в ближайшую деревню, взял деревенских лошадок, переделал сбрую с крупных дворцовых лошадей на мелких крестьянских — и все-таки доставил Екатерину в Петербург. Очевидно, именно в тот день Алексей Григорьевич понял, что в России нет настоящей транспортной лошади.

Работа по созданию первого рысака началась в 1776-м, и всего за 30 лет Орлову и Шишкину удалось вывести новую породу, потому что они абсолютно точно знали, чего хотят и что надо делать. Получилась красивая, спокойная, резвая и сильная лошадь, универсальная. «И в подводу, и под воеводу», - так говорили об орловцах в позапрошлом столетии.

Вторая по возрасту рысистая лошадь после орловской — американская, так называемая стандартбредная, ее вывели в США в начале XIX века. Американцы — самые резвые рысаки в мире, и дважды они чуть не погубили орловцев. Третья по возрасту порода — французская, и в ее основе — наши орловские рысаки.

Первый рысак, которого французы увидели, был жеребец Хреновского конного завода по кличке Бедуин. Его привезли на Всемирную выставку в Париже в 1867 году. Среди гостей выставки были и американские наездники, которым стало страшно интересно, сможет ли этот крупный тяжелый жеребец пробежать 1 км резвее, чем за 3 минуты. Сказать «сможет» — не поверят, значит, надо показать. А показывать некому — с Бедуином приехал только конюх без бегового экипажа. В итоге ему и пришлось показывать рысака на ходу. Бедуин пробежал 3 км за 5 минут. На удивительную русскую лошадь приехал посмотреть император Наполеон III, и Бедуин пробежал ту же дистанцию еще раз, уже с результатом 4 минуты 45 секунд. На следующий год на конскую выставку в России приехала целая французская делегация и купила 15 орловских жеребцов. Так наши рысаки оказались во Франции. Там жеребцы были смешаны с нормандской лошадью, которая кое-как ходит рысью — и появился французский рысак. Кстати, получилась самая долголетняя порода, «французы» бегают до 12 лет. Эта история объясняет активное участие Франции в жизни Московского ипподрома — появлением своей рысистой породы французы обязаны нашим орловцам.

Но в 1889 году к нам приехали американцы. Привезли своих резвых американских рысаков. Привезли свою тактику езды на приз, свои методы тренировки. А у нас были свои правила, свои подходы... В XIX веке орловцы были на вес золота, но в начале ХХ века их судьба повисла на волоске: американские лошади прекрасно бежали, их и стали покупать — ведь коневладельцы жили в основном на призовые от выступлений, всем хотелось выигрывать.

Тогда престиж орловской породы поддержал Крепыш — «лошадь столетия», как его называли. Беговая карьера Крепыша пришлась на 1907—1913 годы. Публика на него ходила, как на Шаляпина! Москва и Петербург знали все его привычки. Эта лошадь ела только антоновские яблоки и симиренку, только без кожуры и без косточек. Это же была лошадь столетия! Когда он ездил по железной дороге, перед ним в вагон всегда заходил его «друг» мерин — и только потом заходил Крепыш. Он так привык: без приятеля в вагон не входил. Что его, кстати, и погубило: когда Крепыша эвакуировали перед наступлением белых из Симбирска, где он жил после своей беговой карьеры, место в вагоне было только для одного. Сходни узкие. Крепыш увидел, что в вагоне пусто, шагнул назад, провалился, упал — и то ли сломал ногу, то ли ударился головой, тут рассказы расходятся. Его пришлось пристрелить. Ему было 14 лет, это было в 1918 году. В результате от него практически не осталось потомства. Первые его дети пришлись на войну, потом революция, бескормица, ипподромы не работали...

Кроме Крепыша, другие орловцы не могли тягаться с американскими рысаками. Во множестве появились более резвые метисы — помесь орловцев и американцев назвали «русскими рысаками», но под угрозой оказалась чистота орловской породы. Орловцев спас Яков Бутович — коннозаводчик и потомственный коневладелец. Про него говорили, что он «не признавал женщин и собак, знал только лошадь и службу». Ради сохранения орловских рысаков Бутович остался в послереволюционной России, а в начале 1920-х годов он инициировал решение сделать половину призов, разыгрываемых на ипподромах, «закрытыми» для орловцев — то есть в них могли участвовать только орловские и никакие другие рысаки. Таким, например, в 1923 году стал приз «Барса», прежде открытый для рысаков всех пород. Это позволило сохранить орловскую породу в чистоте.

Американцы и сейчас бегут в среднем на 5 секунд резвее орловцев. Из всех ипподромных рысаков орловский — самый «тихий», но такой плавности хода нет ни у одной другой породы. Орловец буквально плывет над дорожкой, в XIX веке говорили: «поставьте на круп орловского рысака стакан воды, ни одна капля не прольется». К тому же лошадь очень красивая, имеет свой тип, узнаваемый экстерьер. Ни англичане, ни американцы никогда не занимались экстерьером чистокровной лошади. Американский рысак, как и чистокровная английская, не имеет единого типа. А орловский рысак имеет. Почему это так важно? Сравните эти изображения — два разных орловца, Полынок и Краса, тем не менее они очень похожи.

Кобыла Краса особенно характерна для орловского типа. Легкая сухая голова, едва заметный «щучий» профиль, крупные выразительные глаза. Невозможно найти место, где голова переходит в шею — такие плавные линии! Лебединая шея так же плавно перетекает в холку. Спина плавно переходит в круп, мускулистый, созданный для сильного толчка задними ногами. Облик орловца — как гармоничная музыкальная фраза! А правильное сложение на 25-30% определяет резвость лошади.

Самый известный орловский рысак советского времени — непобедимый жеребец Пион. Феноменальная лошадь, он бежал так, как в свое время Крепыш, с блеском соревновался и с русскими, и с американскими рысаками. Когда я единственный раз в жизни делала ставку на ипподроме — поставила на Пиона, который проиграть не мог. Да все, собственно, «играли на Пиона». Тогда минимальная ставка была рубль. Поставили вместе с приятельницей по 50 копеек — выиграли по 5...

Сейчас линия Пиона — ведущая в породе. В отличие от первой «лошади столетия», Крепыша, Пион стал прекрасным производителем. Внук Пиона, жеребец Ковбой, под управлением потрясающего наездника Михаила Козлова в 1991 году установил абсолютный рекорд на дистанции 1600 метров — 1 минута 57,2 секунды, который не побит до сих пор, держится больше 20 лет. Это абсолютный рекорд для всех пород рысаков, рожденных в СССР, России и странах СНГ.

У того же Михаила Владимировича Козлова есть лошади, которые бегут резвее, 1 минута 55. Но это лошади, рожденные уже не в нашей стране. А Ковбой родился у нас, в 1984 году, в Пермском конном заводе. И все говорит о том, что потенциал породы далеко не исчерпан.

Однако в 1990-е годы орловская порода вновь оказалась под угрозой, по той же причине, что и за 100 лет до этого — в Россию привезли более резвых американцев. Да и экономическое положение страны после перестройки сыграло свою роль. Пришлось во второй раз применить «метод Бутовича»: призы закрыли для орловцев, а у оставшихся увеличили призовые. До этого решения на Московском ипподроме были единицы орловских рысаков, сегодня их гораздо больше, породу снова «вытащили».

Почему так важно сохранить породу? Орловские рысаки — наше национальное достояние, это уникальные в своей универсальности лошади. Напомню, что, в отличие от других рысистых пород, орловцы создавались не для ипподрома, а для транспорта. Упряжки, тройки... В спорте, помимо бегов, орловцы могут успешно использоваться и в выездке, и в конкуре. Очень большое будущее для орловского рысака — драйвинг. Этот вид спорта сейчас становится все более популярным в России и в мире. Правда, драйвинг подходит тем орловцам, которые не побывали на ипподроме, у которых еще нервы в порядке...

Когда меня пригласили работать в музей Московского ипподрома, я не стала менять экспозицию, это же вся наша история. Как я «сниму со стены» дербистов или старых наездников, которые работают у нас по много лет? Я только добавила фотографию Якова Бутовича — он сделал для орловской породы почти столько же, сколько Орлов и Шишкин. Те создали породу, а Бутович ее спас.

Дончак

Донская порода, дончак — наша самая «народная» лошадь, выведенная методами народной селекции. Да, порода местная, не мирового уровня, однако дончаки — наше национальное достояние не меньше, чем орловские рысаки. Эту лошадь создали донские казаки. Из военных походов они своим степным лошадям привозили ценные «трофеи», производителей и маток — ахалтекинских, турецких, берберийских, чистокровных верховых... Лошадь для казака была всем — если рождался мальчик, ему заранее готовили коня, ведь казак шел в армию служить на своей лошади, с которой он вырос, которую знал до мелочей. С этим связан интересный недостаток дончаков: у них дурные характеры. Но только не для своего хозяина!

Дончак — настоящая военная лошадь. Абсолютно бесстрашная, которая и бежит, и прыгает, не боясь ничего. Необыкновенно выносливая. При этом достаточно правильного экстерьера, особенно красив восточный тип донской лошади. К сожалению, дончаков восточного типа осталось очень мало.

Но есть у донских лошадей еще один недостаток, действительно серьезный. Это «связанный» шаг, то есть короткий, что очень неудобно. Соответственно, у дончаков и рысь короткая. «Развязывать» шаг начал еще знаменитый атаман Матвей Платов, герой 1812 года. У него даже свой конезавод был. Платов прилил дончакам очень много крови чистокровных верховых. Это увеличило рост дончака, уже тогда начал «развязываться» шаг. В советское время мы тоже приливали кровь, но в попытках улучшить породу мы ее чуть не потеряли — кровь чистокровных верховых ломала тип дончака. В 1920-30-е годы порода оказалась на грани исчезновения, но появился спаситель — для дончаков Леонид Каштанов сделал не меньше, чем Бутович для орловцев. При Каштанове было принято решение допустить в донскую породу лошадей с 1/8 английской крови и держаться этого уровня — если больше, получается уже буденновская порода.

В советское время удалось «развязать» и шаг, и рысь дончака, но не до идеала. Работа идет, но еще недавно в очередной раз встал вопрос сохранения породы. Дончакам повезло, что на смену Каштанову пришли такие люди, как Марина Киборт, Анна Николаева и другие. Сейчас донская порода потихоньку начинает подниматься. Есть надежда, что мы все-таки будем иметь настоящих дончаков, а не просто ахалтекино-донские помеси. Кстати, в современных условиях очень важно, что дончак — лошадь табунная, она выращивается в степи, в табуне, неприхотливая в содержании, а значит — она дешевая. Донские лошади прекрасно подходят для массового спорта.

Вятка

Вятка, великолепная вятка, которую мы тоже чуть было не потеряли! Вятская лошадь — наша старая, так называемая аборигенная порода. Она сформировалась в Вятской губернии — теперь это территории Кировской области и Удмуртии. Это очень подвижная и выносливая лошадь, но главное — именно эта порода принесла славу русской тройке!

Несколько раз вятка была на грани исчезновения, и в XIX, и в XX веке — сначала из-за попыток «улучшить породу» приливом чужой крови, потом — из-за действий Хрущева, который (кстати, как и Ленин) ненавидел лошадей и нанес огромный ущерб отечественному коневодству. Но, слава богу, всякий раз находились люди, знавшие, оберегавшие и сохранившие эту лошадь. Ездили по крестьянским хозяйствам, собирали единицы характерных для вятской породы лошадей. И смогли восстановить породу, сейчас она признана официально. В Кировской области и Удмуртии вятка фактически обрела статус национального достояния — именно там находятся основные заводчики вятских лошадей.

Я уже говорила, что вятка принесла славу русской тройке. Стоит уточнить, что речь идет в первую очередь о почтовых тройках, где эти выносливые резвые лошади были очень востребованы, особенно в конце XVIII — начале XIX века. Так везде и пишут, мол, русская тройка появилась около 200 лет назад.

Но это неверно, тройка гораздо старше — хотя открыли мы это совершенно случайно. Начну издалека. Был в XVI веке такой барон Сигизмунд фон Герберштейн, дипломат, который дважды побывал в нашей Московии, как тогда в Европе называли Русь. Приезжал с дипломатическими миссиями в 1517 и 1526 годах, объездил множество городов, а по возвращении написал свой знаменитый «отчет» о путешествии, «Записки о Московии». Книгу впервые издали в Европе в 1549 году, она мгновенно стала популярной, выдержала несколько изданий. Были там и карты — весьма достоверные. Во всяком случае, всё стоит на своих местах. «Записки о Московии» венского издания 1557 года есть в музее Института коневодства. И вот однажды мы начали рассматривать виньетки на карте — интересно же! На полях древних карт обычно изображали явления, характерные для описанной местности. И вдруг видим: три лошади, средняя — под дугой, с оглоблями, по сторонам — две пристяжные, и все три лошади запряжены в экипаж. Значит, уже во время путешествия Герберштейна в первой трети XVI века тройка в нашей стране была обычным явлением! Конечно, в летописях о лошадях говорили редко, но может, если хорошо покопаться, получится найти в древних документах больше информации — в том числе и о тройке. Но уже сейчас можно с уверенностью сказать, что нашей уникальной запряжке никак не меньше 500 лет! Какие тогда были лошади — неизвестно, но в последние два столетия «звездами» троек были вятки. А у людей побогаче — орловские рысаки.

До сих пор за границей никто не понимает, как наши наездники управляют тройкой — запряжкой, в которой лошади бегут разными аллюрами. Коренник бежит рысью, пристяжные — галопом. Другой такой запряжки в мире нет! Почему тройка стала символом России? Именно поэтому: тройка уникальна.

Но в начале 1990 годов мы почти потеряли наше национальное достояние. В России оставалось всего три человека, знавших, как заложить тройку. Одним из них был Владимир Иванович Фомин, легендарный наездник. Именно он показывал в США нашу тройку, которую в 1958 году Хрущев широким жестом подарил американскому предпринимателю Сайрусу Итону.

И все же преемственность удалось сохранить. Учиться к Фомину поехал Андрей Корчагин — на мой взгляд, это самый талантливый из всех «троечников». Ныне Андрей — шестикратный чемпион России в езде на тройке. Корчагин на удилах просто «играет»! Во Франции целый фильм сняли только о его руках. У наездника с уголками рта лошади должен быть тончайший контакт — и Андрей перед тем, как дать лошади удила, угощает ее кусочком сахара, чтобы рот стал влажным, так лошади не больно. Андрею в работе очень помогает то, что по образованию он ветеринарный врач.

Сейчас у нас появилась целая группа «троечников», которые соревнуются между собой. Но тройки выступают нечасто, а пристяжным лошадям обязательно нужна работа. И не на рыси, а на галопе. Проблема решилась так: Андрей Корчагин ездит и на тройке, и в драйвинге. В драйвинге его пристяжки ходят в паре.

У Андрея теперь вся семья связана с тройками. Вообще, это удивительный человек. Когда нужно было ехать выступать в Париж — а пришлось ехать за свои деньги, — Андрей продал машину, чтобы выступить в Париже на тройке. Ведь выступать надо, это престиж России.

Понимаете, конный спорт — не футбол, он стадионы не собирает. В России он никогда не был особо популярен, разве что в 1920-е годы и чуть позже, пока была кавалерия. Потом — война, потом — Хрущев, который едва не уничтожил и племенное, и массовое коневодство. Потом — 1990-е со своими проблемами. Но в России всегда находились влюбленные в лошадей энтузиасты, которые не позволяли истории прерваться. Бутович, Каштанов, Киборт, Фомин, Корчагин и многие другие — все они понимали, что наши лошади — это достояние и слава России.

Соня Ляшкевич

Источники:

1. russiantourism.ru