20.10.2011

Любители предпочитают иностранные и экзотические породы лошадей

«Кабардинскый лошыдь злой! Я на елка, он за мной!» Мимо меня, дробно и звонко цокая подковами по асфальту, пронесся быстрой иноходью тот самый «кабардинскый лошыдь» с не менее кабардинским всадником, который и осчастливил просторы Сокольнического парка, проорав во все горло приведенную выше частушку. Шел третий день 13-й Международной конной выставки «Эквирос» в Москве.

На двух кабардинцев, один из которых выцокивал, а другой сидел подбоченясь в широком горском седле, оглядывались неодобрительно. Одна барышня поддернула неподъемный с виду баул, откуда торчали верховые сапоги, свисал недоуздок и выпирало что-то похожее на свернутый потник: «Ну, дал дрозда! Разве можно рысью по асфальту?» Тут же в дело вступил хор оппонентов, которые стали доказывать, что по асфальту можно, что горским лошадям асфальт не страшен, что они и так приучены по камням скакать и что если кто ничего в конном деле не понимает, так нечего и по выставкам шляться. Народ потянулся к перепалке, всем хотелось высказать свое авторитетное мнение. И этого самого народу, каждый из которых производил впечатление завзятого лошадника, было порядком.

Русский мальчик?

Я ошалело крутил головой. Подобного накала страстей можно было ожидать лет сто, а лучше полтораста назад, когда лошади были единственным, за исключением модного и страшного паровоза, видом транспорта и разбираться в них считалось вполне естественным делом. Ну, скажем, как сейчас любой мальчик чуть ли не с рождения знает сравнительные достоинства и недостатки механической и автоматической коробки передач. Впрочем, может, сыграл свою роль зов крови? Не только ведь горцы любят и знают лошадей, о чем и писал когда-то знаток загадочной славянской души Достоевский в «Братьях Карамазовых»: «А уж известно, что русский мальчик так и родится вместе с лошадкой».

Ажиотаж и кордебалет, которые творились не только вокруг лошадей, но и вокруг упряжи, уздечек и даже вокруг специальных шампуней — отдельно для хвоста и отдельно для гривы и челки, — давали понять, что наш классик был-таки прав. Другое дело, что Федор Михайлович допустил одну оплошность. Гендерный состав посетителей выставки заставил бы его сделать важную поправку: в нынешние времена не столько русский мальчик, сколько русская девочка родится вместе с лошадкой. Барышни всех возрастов увлеченно выбирали спецперчатки, обсуждали достоинства испанских, казачьих, спортивных и выездковых седел, а на редких мужиков вроде вашего покорного слуги смотрели с недоумением и даже с легким презрением.

Ну что ж, пусть будут дамы. В конце концов, дела, надо полагать, так у нас обстояли и лет тридцать назад, если судить по тренерскому составу. Могу свидетельствовать: за четыре года занятий верховой ездой я сменил трех тренеров — и все они были женщинами, что на качестве выездки и обучения никак не сказывалось. Моими однокашниками тоже были сплошь барышни, так что добавлю: обтягивающие бриджи и высокие сапожки для гусар-девиц, уже успевшие проникнуть и в повседневную моду, придают современному конному спорту безусловное очарование. Может быть, и не зря в этот раз проводили специальный мастер-класс по выездке в дамском седле, а то милые леди повадились садиться на коня верхом, по-мужски, а не бочком, по-женски, что в прежние времена считалось бы верхом неприличия и бескультурья. Выглядели барышни в женских седлах, что и говорить, славно: пожалуй, костюм-амазонка с длинным шлейфом даже элегантнее, чем бриджи в обтяжку. Обидно было одно: мастер-класс давали приезжие мастера — немцы и австрияки.

Патриотизм породы

Еще обиднее, что в открытой для зрителей конюшне правили бал тоже иностранцы. Детишки, да и взрослые, липли к ласковым, красивым и покладистым арабским лошадям, ахали от восторга при виде громадных и флегматичных фризских тяжеловозов, восхищались статью спокойных голштинцев, которые, как известно, содержатся в конюшнях шведских и датских королей для парадных выездов. С теми же породами, которые составляют славу и гордость отечественного коневодства, было как-то слабовато. Орловские рысаки, русские верховые, где вы все? Разве что пресловутых кабардинцев можно с натяжкой назвать нашими, а так все как-то очень грустно.

Впрочем, не все иностранцы купались в лучах народной любви. Одного, удивительно интеллигентного, почему-то обходили стороной. Не все, конечно, но многие. Наверное, спешили помериться ростом с самыми крупными тяжеловозами планеты — шайрами, которые стояли, как скалы, рядом с денником этого аристократа по имени: Фавори XXVIII — 43. Оно больше подходит для робота с планеты Шелезяка, чем для статного и очень красивого коня. Вообще-то я его сразу узнал. То есть не его лично, а породу. Ради того, чтобы посмотреть на утреннюю тренировку венской школы верховой езды, я некогда проснулся в пять утра и пешком бежал с Кайзерштрассе во дворец австрийских императоров Хофбург. Дело того стоило. Лошади липпицианской породы красивы, умны и очень дружелюбны, а главное, австрийцы их берегут пуще глаза. Даже во время войны липпицианов эвакуировали первыми — как национальное достояние. Ну, а сейчас их практически не продают на сторону, так что увидеть это чудо у нас было крупной удачей. А уж когда удалось выпросить у хозяйки липпициана Олеси Александровой позволения сделать на нем пару десятков кругов, моему счастью не было предела.

«Мы бы, конечно, привезли сюда и отечественные породы, — говорит Олеся. — Но уж больно хотелось похвастаться этим нашим жеребцом. Так что зря вы сокрушаетесь о том, что русские, дескать, в загоне. Будежки — ну, буденовцы, например, очень популярны, да и русская верховая тоже. Что? Наплыв посетителей? Да полно вам! Вот пару-тройку лет назад был реальный наплыв. А сейчас остались только самые увлеченные или самые дурные — это уж кому как больше понравится. Спад у нас сейчас. То ли из-за кризиса, то ли еще почему, но на верховую езду меньше людей записываются. Хотя если есть свежая порода, то охотников на нее полно. В очередь выстраиваются. Так что, считайте, вам крупно повезло».

Под такое напутствие я сел в седло и дал липпициану шенкель. Он пошел крупной, но мягкой и плавной рысью — отрада для всадника и красота для наблюдателя. И когда мимо резво пронесся зло оскаленный кабардинец, мой липпициан, не сбавляя хода, посмотрел на него искоса и с презрением аристократа. Расставаясь с ним, я в который раз подумал, что машину себе, наверное, не заведу никогда. Из таких вот принципиальных соображений.

Константин Кудряшов

Источники:

1. trud.ru