Из Азии - в Европу

Исчезновение последних диких лошадей Азии из дикой природы - факт, видимо, свершившийся. Но лошади на планете существуют, правда, не в природе, а в неволе, и у нас есть надежда, что вид не прекратит свое существование на Земле. Как же попали лошади в неволю и какие события это сопровождали?

Первые сведения о диких лошадях Азии были сенсацией для научного мира Европы. Если прежним отдельным сообщениям средневековых авторов не доверяли, то после исследований Н. Пржевальского, братьев Грум-Гржимайло и других русских путешественников, после появления в Европе черепов, шкур и скелетов лошадей мир воочию убедился в существовании "загадочного азиатского зверя". И сразу же ученые разделились на несколько лагерей. Представители одного утверждали, что это одичавшие монгольские лошади. Среди них были такие авторы, как академик А. Брандт и немецкий систематик Р. Лидеккер. Представители другого, принимая во внимание архаичность черт лошади Пржевальского, отнесли ее к гибриду между монгольскими лошадьми и куланами (?). И, наконец, третьи настаивали на истинно дикой природе азиатской лошади. Каждый настаивал на своем. Выходили ученые труды, где лошадь Пржевальского превращалась то в дикую, то в домашнюю, но ясности особой не было, так как аргументация у всех, собственно, была одна и та же. Назревала необходимость появления в Европе живых лошадей, дабы весь мир смог убедиться в существовании "азиатского чуда" - живого дикого предка домашних лошадей (как считалось долгое время).

Здесь следует сделать отступление и рассказать о человеке, сыгравшем решающую роль в деле появления диких азиатских лошадей в Европе. На юге Малороссии, в Северном Причерноморье, находился частный заповедник "Аскания-Нова". Создал его потомок немецких колонистов в России Ф. Фальц-Фейн. Родители его приобрели эти земли у разорившегося помещика герцога Фердинанда Ангальт-Кетенского, получившего их, в свою очередь, от Николая I. Воспитанный среди русской степной природы, Фридрих с юных лет показал себя натуралистом и любителем всего живого. На усадьбе были устроены вольеры, в которых жили мелкие степные животные и птицы. Окончив естественный факультет Дерптского университета (ныне Тартуский), Фридрих защитил магистрскую диссертацию. Часто бывая в Петербурге, Москве и городах Западной Европы, он сошелся с русскими и европейскими естествоиспытателями и натуралистами, познакомился с работой зоологических садов, стал членом Русского общества акклиматизации животных. Широко образованный и любящий природу, Фальц-Фейн одним из первых в Европе был носителем идей сохранения и заповедания дикой природы. Неудивительно поэтому, что именно в своем родовом поместье Аскания-Нова он организовал первый в России частный заповедник. Вместе с заповеданием 1000 десятин целинной южноукраинской степи он начал развивать идеи акклиматизации на деле, строя зоопарк и завозя животных редких видов со всего света. К концу века в зоопарке жили антилопы, бизоны, зубры, страусы, кенгуру, олени и многие другие звери.

Выросший в южнорусских степях, Ф. Фальц-Фейн хорошо знал и о диких лошадях, населявших эти просторы в прошлом. Первые известия о существовании азиатских диких лошадей и разгоревшиеся вслед за этим научные споры родили у него идею вернуть южнорусским степям их исконных обитателей. Он дожидается возвращения из экспедиции в Центральную Азию знаменитого к тому времени русского путешественника П. К. Козлова и едет к нему на встречу. Об этой встрече Козлов впоследствии вспоминал: "В 1896 году вскоре по возвращении моем из экспедиции, официально именовавшейся "Экспедиция спутников Пржевальского, Роборовского и Козлова", я встретился с Фальц-Фейном. Он приехал ко мне специально посоветоваться об организации экспедиции в Джунгарию за поимкой лошади Пржевальского. С живым интересом Федор Эдуардович расспрашивал меня о дикой лошади, об ее местонахождении, о приручении ее местными обитателями и страшно завидовал мне, что я видел отлично прирученного жеребенка лошади Пржевальского, содержащегося в конюшне люкчунского вана... Живой, энергичный, любящий и понимающий природу, Фальц-Фейн произвел на меня прекрасное впечатление и я охотно пошел навстречу его предприятию".

К этому времени сложились благоприятные условия для этого. Русский консул в Урге Я. П. Шишмарев, будучи охотником и любителем природы, обратился к главе купеческой гильдии в Кобдо Н. И. Ассанову с просьбой достать шкуру дикой лошади. Тот нашел охотников, которые и доставили ему шкуру, переданную впоследствии Шишмаревым в зоологический музей Императорской академии наук.

Будучи купцом и вообще предприимчивым человеком, Ассанов, общаясь с охотниками, нашел, что судьба подбрасывает ему лакомый кусочек. Ведь если можно добыть шкуру, почему нельзя добыть живых лошадей? А затем можно выгодно продать редких зверей! Выяснив у охотников возможности поимки лошадей, купец обращается к известному исследователю Центральной Азии, старшему этнографу Музея антропологии и этнографии Д. А. Клеменцу с предложением доставки живых лошадей в Европу. Клеменц в то время работал в Монголии, описывая жизнь и быт монгольских народностей. Отлично понимая научное значение возможности поимки диких лошадей, он сознавал, каких огромных трудов и затрат стоит доставка лошадей в Европу. Ведь в XIX веке Монголия начисто была оторвана от всего остального мира. Не было ни железных дорог, ни самолетов, а иногда и вообще никаких дорог. Для того чтобы добраться до ближайшей почты, надо было полторы тысячи верст скакать в седле на лошади, а затем еще ехать на пароходе. Поэтому нужны были огромные деньги, чтобы организовать такую операцию. На помощь царского правительства рассчитывать не приходилось, нужно было искать другой выход. И тогда друзья Клеменца - старший зоолог зоологического музея Академии наук Е. А. Бихнер и уже известный нам П. К. Козлов подсказали ему, что владелец частного зоопарка Фальц-Фейн хочет иметь у себя диких лошадей и сам идет навстречу такому предприятию.

Ф. Э. Фальц-Фейн - основатель и владелец (до 1917 г.) всемирно известного зоологического парка 'Аскания-Нова' и знаменитый русский путешественник П. К. Козлов (справа), сподвижник Н. М. Пржевальского. Фото Рибергера

Е. А. Бихнер - старший зоолог Зоологического музея, активный участник мероприятий по поимке и доставке диких лошадей в Европу

Уже в Петербурге все заинтересованные лица - Фальц-Фейн, Бихнер, Клеменц и Козлов - встречаются и договариваются, что Бихнер и Клеменц организовывают поимку и доставку лошадей, а Фальц-Фейн финансирует это предприятие. Козлов не смог принять участия в этом деле, так как разбирал и описывал привезенные из экспедиции научные материалы и коллекции. Кроме этого, между участниками было заключено соглашение, по которому Фальц-Фейн предоставляет свои средства и территорию поместья Аскании-Нова для содержания лошадей, но все взрослые, молодые и павшие особи, шкуры и скелеты "...составляют неотъемлемую собственность зоологического музея Академии наук". По этому договору он не имел права продавать, дарить, менять лошадей без согласия Академии наук, и должен был предоставлять возможность представителям Академии наблюдать и изучать лошадей. Необходимо сказать, что Фальц-Фейн принял эти условия и честно их соблюдал. И сегодня в хранилищах Зоологического института АН СССР (Ленинград) можно увидеть шкуры и черепа лошадей, живших в Аскании-Нова в начале века.

Д. А. Клеменц - старший этнограф Музея антропологии и географии, активный участник изучения Центральной Азии, организатор поимки лошадей в Джунгарии, впоследствии академик

После встречи основных действующих лиц и заключения договора Ассанову было сообщено, что ловлю лошадей можно начинать. Одновременно Фальц-Фейн хлопочет о предоставлении возможности вывоза лошадей из Монголии. Были сделаны "дары" и "подарки" чиновникам, ведающим разрешением проезда с русской и монгольской стороны, монгольскому князю и т. д. В то время по еще туземной Азии нельзя было путешествовать с европейскими деньгами, поскольку их просто не знали. В Монголии мерилом стоимости служили серебряные слитки, прессованный кирпичный чай, табак и различная бижутерия - платки, кольца, ленты. Серебряные слитки монголы рубили на части и употребляли в качестве расхожей монеты. Чай предпочитался китайский, который в свежем виде, с листьями и веточками прессовался в форме плиток. Двадцать семь таких плиток чая составляли "тунду", а три "тунды" - это ноша верблюда, масса которой 450-500 фунтов.

Мелкие деньги заменяли тканые шерстяные ленты "ката", которые употреблялись при расчетах и в качестве подарков, причем красные и синие стоили дороже, а желтые дешевле. Путешествовать по Азии в то время с таким грузом было, конечно же, небезопасно.

Ассанов, получив "добро", нанял двух охотников, Власова и Захарова, и уже в 1898 году приступил к поимке лошадей. Само по себе это мероприятие очень тяжелое. Иногда на протяжении нескольких суток всадники преследуют своих жертв, меняя лошадей. Издавна поколения степняков таким же способом добывали диких лошадей и других животных. Впрочем, вот как об этом писал непосредственный участник событий академик Д. А. Клеменц: "На охоту снаряжаются, как в дальнюю экспедицию: берут верблюдов с припасами, несколько перемен добрых и тренированных скакунов и отправляются в поиски, которые длятся по целым неделям. Напавши на табун, в котором есть жеребята, начинают дикую гонку по пустыне за стадом. Не час, не два длится эта гонка: охотники заскакивают вместе с табуном в дикие неведомые пустыни, овраги и буераки не держат их. Куда дикие кони, туда и охотники. Охотники во время погони бросают усталых лошадей в степи, садятся на заводных^* и гоняются за табуном, но одной перемены часто не хватает, нужно иметь в запасе и третью лошадь. Как ни крепки, как ни выносливы дикие кони - в табуне есть жеребые матки, которым бежать тяжело, есть новорожденные жеребята, которым не под силу такая скачка. Замечая, что табун растягивается, появляются отсталые, охотники прибавляют ходу, гикают, стреляют, чтобы напугать и без того обезумевших от страха животных. Перед табуна, состоящий из кобылиц и молодняка, несется сломя голову, а жеребец следует сзади, отстает, оглядывается, смотрит, далеко ли враги... Когда он замечает, что погоня приближается, он бросается к табуну, ржет, понукает отстающих, подталкивает мордой слабеющих жеребят и прикрывает тыл табуна... Чем ближе преследователи, тем беспокойнее становится жеребец, дальше отстает от табуна и ближе держится к врагам. На него нападает раздумье: он то оборачивается к охотникам, то, заметив, что некоторые отстают, снова стремглав бросается вперед, стараясь вдохнуть в слабеющих новую энергию. Когда же страшные звери - кони с сидящими на них двуногими наседают на табун, жеребец бросается на преследователей и первый попадает под пулю.

^*(Ведомых в поводу.)

Табун без вожака теряется, мечется, крутится из стороны в сторону, охотники стреляют и ловят петлями жеребят. Поймав жеребят и связав им ноги, охотники должны довезти их до верблюдов, которые отстают верст за сотню от преследователей, потом надобно добраться до того места, где оставлена в запасе дойная матка. Этим дело еще не кончается. Немало хлопот приучить жеребенка к матке. Матка должна быть непременно мастью похожа на дикую лошадь: к гнедой, вороной или серой дикарь не подойдет. Немало хлопот с дикарями и при переправах через ручьи и реки, они крайне боятся воды - жеребенок не перейдет и за маткой через ручей или лужу, а если силы хватит, перепрыгнет".

В результате первой экспедиции в Гоби охотники Власов и Захаров поймали шесть жеребят. Но, как сообщают очевидцы, четверо из них вскоре пали, опоенные бараньим молоком, один отравился ядовитой травой и еще один пал от неизвестных причин.

Печальный итог первой экспедиции не поколебал желания Фальц-Фейна иметь диких лошадей. Он снова и снова снаряжает экспедиции в Монголию. Вот как вспоминает об этом П. К. Козлов: "Три года подряд (1897-1899 гг.) Ф. Э. Фальц-Фейн снаряжал экспедиции в Западную Монголию, потребовавшие расходов свыше 10 000 рублей, и каждый раз через посредничество гг. Клеменца и Ассанова... получал молодых диких лошадей..."

Лошади первых двух экспедиций (1897- 1898 годы), изнуренные большим путешествием и суровостью сибирского климата, заболевали, и большинство из них околевали или в дороге, или в Аскании-Нова.

После неудачи второй экспедиции Фальц-Фейн решает лично руководить процессом поимки лошадей.

Анализируя результаты и имея за спиной 20-летний опыт обращения с дикими копытными в Аскании-Нова, он составляет инструкцию для дальнейшей ловли. В ней он записал: "...Я составил теперь подробное предписание к этому и придаю, главным образом, значение тому, что животных нельзя ни в коем случае ловить методом гонки, а только при помощи закрытия маток-кобыл. Если у монголов нет под рукой прирученных кобыл, то покупают таких в Бийске, случают их с таким расчетом, чтобы они ожеребились в одно время с дикими лошадьми. Для того, чтобы прокормить пойманных жеребят с помощью домашних кобыл, домашних жеребят убивают, при этом тотчас кобылы принимают диких жеребят, покрытых шкурой домашних. Если неточно последовать этому примеру, то ловля снова не удастся, значит, все пойманные животные снова пропадут...".

Третья экспедиция началась в 1899 году и, видимо, благодаря приобретенному опыту оказалась более успешной. Фальц-Фейн впоследствии вспоминал: "Первые жеребята были пойманы в 1899 году. Это были 6 кобыл и 1 жеребец. Жеребца и 1 кобылу должны были оставить в Кобдо, в Монголии, потому что они были слабыми и не могли продолжать путь в Бийск за 500 км. Другие 5 лошадей прошли до железнодорожной станции Ново-Алексеевка, удаленной на 70 км от Аскании-Нова. Одна из них пала. Осенью прибыли, наконец, остальные 4 молодых кобылы благополучно в Асканию-Нова".

Итак, третья экспедиция в Азию увенчалась успехом, и в конце 1899 года дикие лошади обрели, наконец, свободу и свою вторую родину в Северном Причерноморье, в заповеднике "Аскания-Нова".

Это был так называемый "I транспорт" с дикими лошадьми в Асканию-Нова. Эти лошади получили впоследствии в Племенной книге диких лошадей Пржевальского, созданной Эрной Моор, обозначение "Кобдо" (с № 1 по № 7).

Первые дикие жеребята, пойманные в Монголии и доставленные в 1900 г. в Асканию-Нова. Фото Рибергера

Тем временем оставшиеся в Кобдо самец и самка из партии, отправленной в 1899 году, были Ассановым переправлены в Бийск, где и проданы через некоторое время князю Э. Э. Ухтомскому. В 1901 году князь доставляет лошадей в Петербург и преподносит их в дар русскому монарху Николаю II. Лошадей отправляют в конюшни Царского Села, где в конце этого же года самка околевает, а самец по распоряжению царя передается в дар Фальц-Фейну, в Асканию-Нова. Жеребец этот, по кличке Васька, прожил долгую жизнь и был личностью легендарной. Как мы помним, в Аскании-Нова к тому времени были лишь кобылы, и появление молодого жеребца положило начало воспроизводству и зародило первую "линию" диких лошадей в неволе.

В Монголии Ассанов не терял времени зря. Ловля жеребят продолжалась с еще большим успехом. В 1900 году были пойманы еще девять жеребят, которых Ассанов переправил в Бийск.

Дальнейшие события вокруг купли-продажи и доставки лошадей в Европу напоминают страницы детективного романа, поскольку схлестнулись интересы конкурирующих фирм. Весть о появлении живых азиатских дикарей в Аскании-Нова прокатилась по Европе, и вот уже к Фальц-Фейну, который в 1901 году, продолжая пополнять свою живую коллекцию зоопарка, находился на аукционе в Антверпене, обратился глава знаменитой звероторговой фирмы Карл Гагенбек. Поговорив о делах, невзначай он расспросил и о диких лошадях, о том, как и где их ловили. Фальц-Фейн, зная нелюбовь самого Гагенбека к подобным расспросам, отмолчался, но понял, что тот подошел не зря.

И верно, как потом выяснилось, диких лошадей захотел иметь другой ценитель и любитель зверей - Президент Зоологического Лондонского общества герцог фон Бедфорд. В своем имении Вобурн, под Лондоном, он держал оленей Давида (милу), тайно вывезенных (выкраденных) из императорского сада в Пекине, и других редких животных, которых поставлял ему Гагенбек. Поэтому, узнав, что Фальц-Фейн обладает раритетом, которого у него нет, он вызвал Гагенбека и дал ему "карт-бланш" в этом деле с напутствием: средств не жалеть.

Ничего не выяснив у Фальц-Фейна, Гагенбек снаряжает двух своих агентов, В. Григера и К. Вахе, вместе с транспортом животных в Россию. В 1900 году Григер приезжает в Асканию-Нова и пытается выяснить у Фальц-Фейна место и обстоятельство добычи лошадей. Получив отказ, он спаивает одного из служителей Фальц-Фейна, участвовавшего в перевозке лошадей, и выведывает у него необходимые сведения. Так перестала существовать тайна нахождения источника диких лошадей в Азии и монополия Фальц-Фейна на их обладание.

Григер с добытыми сведениями спешно отправляется в Петербург, а оттуда - во Внутреннюю Монголию. Прибыв в Кобдо уже зимой, пройдя сотни километров на лошадях и верблюдах по глубокому снегу, агенты Гагенбека раскладывают палатки и зимуют. Дождавшись весны, они вербуют себе охотников - ловцов лошадей среди местного населения. С приходом весны Григер начал выезжать в пустыню на водопои, которые посещали табуны диких лошадей. Выяснив суточный цикл лошадей, он разработал план охоты и определил наиболее удобные дни этого места.

Охота монголов на диких лошадей несколько отличалась от той, которую вели люди Ассанова. Монголы долго выслеживают табунок лошадей с жеребятами, который идет на водопой. Когда лошади спускаются в лощину, к воде, охотники, ведя на поводу лошадей, подкрадываются к ним из-за сопок с подветренной стороны и, внезапно попрыгав в седла, бросаются на лошадей со всех сторон, крича и стреляя. Обезумевшие от страха животные мечутся в клубах пыли, давя друг друга, а монголы с помощью петель на длинных шестах ловят жеребят. Наконец лошади находят "окно" и прорываются на свободу. За ними, по-прежнему страшно шумя, несутся по пустыне охотники, и через несколько часов непрерывных скачек из клубов пыли, поднимающихся за табуном, появляются отдельные темные точки. Это взмокшие, покрытые грязью, трясущиеся от перенапряжения жеребята, которых вскоре монголы ловят петлями. Видимо, сильный стресс повлиял на их способность к сопротивлению.

Пойманных жеребят отводили в лагерь, где их ждали монгольские кобылы-кормилицы с жеребятами. Жеребят убирали, а дичков приучали к их новым мамам. Через три-пять дней кобылы привыкали к приемышам и исправно их выкармливали.

В короткий срок были отловлены около 30 жеребят, и Григер, который получил от Гагенбека заказ всего на шестерых, едет в Бийск телеграфировать хозяину. К его возвращению в лагере были уже 52 жеребенка. Хотя Григер и утверждал, что их поймали его люди, анализ различных первоисточников позволяет сделать вывод, что остальных жеребят в его отсутствие Карл Вахе купил у Ассанова. Купец не стал дожидаться уполномоченных Фальц-Фейна и постарался побыстрее сбыть товар (по одной из версий, Григер всех лошадей купил у Ассанова, а красочные приключения выдумал).

Лошадиный караван Григера, состоявший из вьючных верблюдов, табуна лошадей-кормилиц с их дикими питомцами и 30 погонщиков, тронулся в обратный путь в Европу. Пройдя почти три тысячи километров по суровой пустыне, горам и лесам до первой железнодорожной станции и проехав половину Азии и Европы, живой груз прибыл почти через год в Гамбург. Из 62 жеребят в живых остались только 28, половина не выдержала тягот пути и погибла, оставшись навсегда в родной Азии. Все жеребята этого завоза получили в Племенной книге Эрны Моор порядковые номера с 1 по 28 под общим индексом "Бийск".

В 1902 году еще один транспорт с лошадьми был закуплен Гагенбеком и переправлен в Германию. Выжили 11 жеребят, которые получили индексы "Бийск А-К". Позже Гагенбек утверждал, что именно ему принадлежала часть завоза диких лошадей в Европу.

Тем временем Фальц-Фейн, бывший, мягко говоря, не в восторге от действий Гагенбека и Ассанова, а также от факта появления партий лошадей в Западной Европе (и его, видимо, можно понять), ставит ультиматум Ассанову, который так грубо нарушил их соглашение, и требует новую партию лошадей.

В 1902 году жеребят отлавливают и отправляют в Россию. В феврале 1903 года оставшиеся в живых две самки и жеребец прибывают в Асканию-Нова. Это был так называемый "II транспорт", который был доставлен в Асканию-Нова, а "III транспорт", всего две особи, прибыл туда же в январе 1904 года. Все лошади этих двух завозов именуются в Племенной книге как "Кобдо А-Е".

Всего в Россию с 1899 по 1904 год были завезены 14 живых жеребят лошади Пржевальского, а в Западную Европу - 39, которые разошлись по частным зоопаркам.

Следует отметить, что факт появления диких азиатских лошадей в неволе и спасение, таким образом, вида от полного вымирания обязано на первый взгляд наличию ряда счастливых случайностей. Неизвестно, как сложилась бы судьба вида, ни окажись лошади ценным товаром, ни пожелай Фальц-Фейн и герцог Бедфорд владеть редкими животными и ни вмешайся Гагенбек в дележку "сладкого пирога". Но это на первый взгляд. На самом же деле уже тогда, в XIX веке, в Европе были очень распространены и популярны идеи сохранения природы, ее изучения и приближения к человеку. Зоопарки Европы насчитывают многовековую историю, а ведь именно они во многом способствовали популяризации и процессу изучения мира природы. Лучшие умы Европы издавна призывали к единению с природой и осознанию нашего места на планете. Отсюда и побуждения завозить, акклиматизировать и сохранять диких животных со всего мира в зоопарках и заповедниках, которые позволили Фальц-Фейну в России, Гагенбеку в Германии, Бедфорду в Великобритании и многим другим спасти от вымирания последних диких лошадей Азии.